Еще более дикий Запад
Шрифт:
И ноги вытянула.
Закрыла глаза.
Ночка выдалась… день, впрочем, немногим лучше. Бестолковый. Беспокойный. Полный какой-то пустой суеты, в которой меня дергали, спрашивали.
Что-то требовали.
И…
А Августа спала. И во сне выглядела совсем-совсем другой. Такой беззащитной, невинной, как та девочка со снимка, который я видела у Чарльза.
Какая молоденькая.
Хотя… я тоже, вроде, не старая, но почему-то себя такой ощущаю. И бледная. И…
—
— Какого-то нашли, — Эдди вздохнул и поглядел на меня с тоской. — Но… в общем, он говорит, что сложно все.
А то, когда оно просто было.
— И долго она так, спать будет?
Будить не хотелось.
Это ведь… говорить придется. О чем мне с ней разговаривать? О том, что я замуж за её брата вышла? Или о том, что муженька пристрелила? Что-то мне сдается, ни тому, ни другому она не обрадуется. А не будить… она ж не проспит всю жизнь.
— Сколько нужно, столько будет, — отозвался Эдди. — Чарли что думает?
— Пока сам не знает. Но я не хочу, если что, быть виноватой!
— А кто хочет-то?
Эдди поднялся и руку протянул.
— Пойдем.
— Куда?
— Кое-что нашли. Чарли, конечно, не обрадуется, но сдается мне, что тебе надо это увидеть.
Что?
Кладбище.
Такое вот… подземное кладбище. Огромная пещера с низким сводом. Он почти касается моей макушки, и не отпускает ощущение, что того и гляди потолок рухнет на плечи.
Странник.
Чарльз стоит с мрачным видом. Люди какие-то… ямы.
— Ты зачем её привел? — Чарльз злится. На меня? Нет, на Эдди. Но тот лишь качает головой:
— Она имеет право знать.
Знать что?
— А то ведь уже переживает за ублюдка.
Кто я? Нет. Я правильно все сделала. Другого шанса не было. Но… да, все равно неприятно убивать людей. И нелюдей.
И я иду.
Осторожно. Камни шелестят под ногами. В пещере не темно. Света наоборот как-то слишком уж много. Он плодит длинные тени, и они шевелятся, пугают. Но я не боюсь.
Не теней.
— Что это? — я задаю вопрос тихо, но знаю ответ.
— Могилы, — шепотом отвечает Чарльз. И трет переносицу. Этак и дырку протереть недолго. — Он оставлял их здесь.
И вправду могилы. Ни крестов. Ни памятников. Только палки с табличками, на которых нервным почерком выведены имена.
И номера.
— Его жен, да?
Я останавливаюсь у первой. Или, наоборот, последней? Кривая железка торчит из земли. Железка оплавлена, а на табличке буквы яркие, будто вчера выведены.
Или и вправду вчера?
«Молли».
К горлу подкатывает комок.
— Он их…
— Не все, — Странник не решается подойти. — То есть, не всех. Первые, насколько понятно стало, умирали сами. Кто-то
И еще он тосковал по ним.
Искренне.
Я это чувствую. Он был ублюдком, готовым на все, ради власти. Обожающим лишь себя, но здесь, в пещере, на меня давит оглушающая тоска. Чужая тоска.
И Молли…
Её и засыпать не успели. Просто белый саван, словно огромная куколка бабочки. Он её убил? Или… она не выдержала всей силы его любви?
— Эдди, — я сглатываю. — Ты… я… не хочу быть здесь.
Но выводит меня не Эдди.
Выводит Чарльз.
И мы идем. Молча. Но взявшись за руки. И уже там, на подземных этажах, но уже в башне, мы стоим. Дышим. И я вновь чувствую, но уже его боль.
— Кто… их нашел?
— Странник разбирал бумаги. Они не только в кабинете лежали, так, по всей башне. И наткнулся на упоминание, что место заканчивается. Стал выяснять. Ему и показали. Змееныш ведь не сам их относил.
Не сам.
Меня обнимают. Неловко так, будто стесняясь этого, неуместного в нынешней ситуации проявления чувств. А я пристраиваю голову на плечо Чарльза.
Так легче.
Вдвоем ведь всегда легче, чем одному?
— Я боюсь, — это признание дается ему нелегко.
— За Августу?
— Да… те люди, они сказали, что женщины, которые беременели, они сгорали быстрее прочих. И что целители ничего-то не могли сделать. А если тот способ, который Змей показал, если он не подойдет?
— А там сложное что-то?
— В том и дело, что нет. Нужна лишь кровь. И поддержка. В этом суть.
Не понимаю, но слушаю.
— Мужчина должен делиться своими кровью и силой. Просто делиться.
Сомневаюсь, что все и вправду так просто.
— Он и делился. Змей. Силой и кровью. И жизнью тоже.
А еще молчал. Не желал раскрывать тайну? Сомневаюсь, что в этом дело. Он же отдал кристалл. Или, может, отдавая себя по капле, он пытался расплатиться с теми, другими долгами?
Жизнь за жизнь?
Не мне его судить.
— И ты хочешь…
— Я попытаюсь, — Чарльз резко выдохнул. — И буду молиться, чтобы этого хватило.
И я тоже буду молиться. Потому что… потому что, если она умрет, все осложнится. Мне тут же стало совестно за эгоистические свои мысли. Мне было жаль эту девочку.
Ту, которая спала.
Но не ту, которая восседала по правую руку Змееныша, глядя на то, как он уродует других девочек. И, возможно, я не справедлива, но… но я все никак не могла соединить одну с другой.
— И еще, — Чарльз осторожно коснулся губами лба. — Надо будет все-таки попробовать. С кровью. Надеюсь, поможет.