Еще не вечер (сборник)
Шрифт:
– Дорогой, зачем нужна горничная? Сейчас до нее?
– Товарищ майор! – Гуров сдержал себя, вздохнул, повернулся к следователю. – Здесь яд, думаю, девочку убили по ошибке. Хотя и не поручусь. В номере находится человек опасный. Не выпускайте его из подозрения, не разрешайте вынимать что-либо из карманов.
– Хочу официально заявить, – Артеменко, за которым Гуров продолжал следить неотрывно, подбежал к дверям, – когда я вошел в номер, девушка уже была мертва! У меня есть свидетель! Задерживать меня вы не имеете никакого права.
– Владимир Никитович, умерла женщина, которую вы любили, – сказал Гуров. –
– Я не могу, не могу здесь находиться! – Артеменко почувствовал, что нашел выход из положения. В данной ситуации истерика не только допустима, но и естественна. – Хотите задерживать, задерживайте, приставьте охрану, заприте меня в моем номере! Только не здесь, будьте людьми!
Следователь увидел, как Гуров отрицательно покачал головой, и сказал:
– Я вас понимаю, однако порядок нарушить не могу. Доктор, помогите товарищу.
Врач делал Артеменко укол, а Гуров жестом вызвал Таню.
– Отари, мне нужна машина. А сейчас пройдите оба ко мне в номер.
Толик, не знавший о случившемся, сидел за столом и сочинял. Он считал себя очень хитрым и, написав слово правды, окружал ее частоколом лжи, пытаясь за ней спрятаться.
Гуров бегло просмотрел его творчество, бросил листки на стол.
– Несколько минут назад убили человека, ты можешь оказаться соучастником.
По выражению лиц Тани и майора Антадзе Зинич понял – его не запугивают. И порвал свою исповедь на мелкие кусочки.
– Все, все! – Зинич схватился за грудь.
Гуров махнул на него рукой:
– Товарищ майор, потолкуйте с гражданином. Через десять минут я должен знать правду.
Когда майор вывел Зинича из номера и закрыл за собой дверь, Гуров указал Тане на кресло, сел сам, достал сигареты.
– Какой-то кошмар, так неожиданно. – Таня запнулась. – Извините, товарищ подполковник, вам нужны факты, а не эмоции.
– Давай подряд, с момента, как мы расстались в коридоре. – Гуров закурил. – Напоминаю, Майя позвала Зинича, вы вошли в номер.
– Мы вошли в номер, – повторила Таня. – Я зашла в ванную, дверь за собой не закрыла, причесывалась. Да, в номере, естественно, никого не было. Тут же зазвонил телефон, Майя сняла трубку и сказала: «Отстань, все ты врешь, мне надоело!» – и бросила трубку. На столе стояла бутылка коньяку. Майя налила в два стакана, сама выпила, мне не предложила, лишь кивнула. Затем она сказала: «Начинать новую жизнь пошло, но я попробую. Татьяна, я выйду замуж, рожу сына, растолстею. Представляешь? Начну жить скромно, от зарплаты до зарплаты, проживу долгую, скучную жизнь, и, когда тихо умру, надо мной фальшиво поплачут». Потом она… – Таня задумалась, – она открыла гардероб, что-то достала, кажется, из кармана своего голубого жакета. Знаете, у нее такой наимоднейший жакет, приталенный, с подкладными плечами?
Гуров наимоднейшего жакета не помнил, но согласно кивнул.
– Майя двумя пальцами держала что-то очень маленькое, я не рассмотрела, честно сказать, я ее почти не слушала. «Вот яд смертельный! – Она театрально взмахнула рукой. – Я глотну – и все! Ни мужа, ни сына, ни скучной старости! Мой труп! А вы вечером в этом кошмарном ресторане устраиваете поминки». Все.
– Как все? – не понял Гуров.
– Майя что-то проглотила, сделала шаг и упала. – Таня расстегнула воротник блузки. – Я ничего не поняла, даже рассмеялась.
– Он не слушал сердце, не проверял пульс? – спросил Гуров.
– Нет. Он вроде не удивился, что Майя мертва.
– Хорошо. – Гуров в сердцах ругнулся. – Что я говорю? Хорошо! Тогда уж прекрасно. Ладно. Слушай, старший лейтенант, внимательно. Ты срочно найдешь горничную Екатерину Иванову.
Гуров инструктировал Таню долго и тщательно, просил повторить свои вопросы, дважды поправлял ее, когда девушка нарушала их последовательность.
Зинич, естественно, рассказал все. Когда пришел Гуров, парень уже оправлялся от шока и мог историю свою повторить гладенько.
Отари смотрел на Зинича грустно, понимая, что парня с неизвестной целью использовали втемную. Лебедев на очной ставке от всего откажется, его не взять. И прекрасно! Теперь прекрасно. Отари вышел из игры. Хоть сын за отца не отвечает, но… все изменилось. Еще утром подполковник Гуров был его другом. Сейчас он главный враг. Он его не поймет, потому и знать ничего не должен.
Гуров сразу почувствовал: сейчас Зинич говорит правду, значит, главаря не взять. «Конечно, планы мы его рушим, но истину на свет не вытащим и виноватых не накажем. Ни Артеменко, ни Кружнев показаний не дадут, а с тем, что у меня есть, – все равно что с мелкашкой на медведя. И Майя умерла. Все плохо. А почему у меня настроение вполне приличное? – Гуров заглянул в себя поглубже, понял и, к стыду своему, не покраснел. – Майя отравилась случайно, она не верила, что держит в руке яд, просто паясничала, и мне девушку не жалко. Я становлюсь роботом, нечеловеком. Для меня главное не факт смерти, а что человека убили не в моем присутствии, главное, я не виноват, а смерть я видел и раньше».
Отари и Зинич о чем-то спорили, Гуров слов не понимал, но посторонние звуки мешали, он опустился в кресло и равнодушно, без всякой злости сказал:
– Заткнитесь.
«Еще недавно я не позволял себе так разговаривать ни с кем». – Гуров взглянул на Отари, хотел извиниться, но лишь поморщился.
– Пустяки, дорогой. Ты просто устал, – сказал Отари и кивнул Зиничу на дверь: – Выйди, подожди в коридоре.
– Дайте минуту, майор. Если Татьяна добьется успеха, необходимо горничную Иванову официально допросить. Кружнева задержать в порядке сто двадцать второй, на семьдесят два часа. – Гуров встал.
– За что задержать? – Отари старался говорить спокойно и не размахивать руками. – Лев Иванович, почему ты не можешь мне все объяснить! Я не деревянная фигурка, которую на шахматной доске переставляют.
– Времени нет, – ответил Гуров. Поборов слабость и растерянность, он вновь включился в работу.
– Я задержу! Ты не докажешь! Кто за незаконное задержание отвечать будет?
– Майор Антадзе, естественно. – Гуров даже пожал плечами. – Артеменко тоже задержать, и у обоих изъять все, вплоть до носовых платков, я уже не говорю об авторучках. Передай следователю: если вы не докажете вину Кружнева и Артеменко и через семьдесят два часа их отпустите, вас по головке не погладят. А если в гостинице еще одного человека убьют? Работай. Зинича со мной в машину.