Ещё один плод познания. Часть 2

Манфиш Алекс

– Ребёнок просыпается, она сквозь полузабытьё уже вскрикивает иногда - кажется, больно ей опять, действие успокоительного кончилось... а ещё дозу пока нельзя, опасно это... И лепечет "мама"... Вы, мадам, если хотите, можете подойти к ней... Девочка, - обратилась она к Жюстин, - девочка, милая, - добавила не удержавшись... замялась, поглядела в пол, затем - на долю секунды, - на отца и мать, и опять - на беловатые, с мелкими серыми прожилками, плитки...
– Если вы... принимаете это решение, то... я вам вынесу бланк; а потом на рентген ей надо, и ещё подготовка... это ещё здесь будет, там только...
– она не договорила, сделала неопределённый жест...

–

Когда операция?
– еле слышно спросил Винсен.

– Пересаживать надо будет утром, - ответила она, радуясь видимости диалога.
– Не позже, чем часов в пять, иначе... в общем, долго тянуть в её состоянии нельзя... А значит, часа уже в четыре надо... ну, донорскую почку...
– она не решилась произнести слова "производить изъятие" или "извлекать"...

Вышел главврач; он смотрел виновато-совестливо, и тоже - "мимо"... Хотел что-то сказать, но Андре, боясь теперь уже с его стороны каких-то там развесистых фраз, опередил его:

– Мы понимаем, что вы... о чём вы хотите спросить. Она пойдёт... мы подпишем...
– И протянул руку - как бы за бланком: дескать, несите... Сестра скрылась за выступающей наискосок дверью, и он - "каменным", как древний мельничный жернов, голосом повторил: - Мы - подпишем... Она - пойдёт...

– Доктор, когда мне на рентген?
– спросила Жюстин прежде чем его голос смолк...

– Ты посиди... Я позову... Минут через двадцать, не раньше, - сказал доктор, полузакрыл лицо руками, мотнул головой - тем же движением, что Винсен пять минут назад, - и быстро ушёл в палату. Луиза вновь обняла их обоих, поцеловала.
– Может быть, всё-таки обойдётся, - шепнула ещё раз... и медленно, не закрывая дверь, последовала за врачом - туда, к маленькому раненому ребёнку... Андре и Жюстин остались вдвоём.

– Папа, расскажи мне сейчас - всё!.. Про ТО самое!..

"Ты хочешь отвлечься от того, что тебе предстоит" - подумал он.
– Тогда надо опять на лестницу, здесь я не...
– он приблизил палец к губам...
– Доченька, но ты понимаешь, что, если пройдёшь через это, - должна будешь... беречься, наблюдаться... кто знает сколько времени; и потом - я ведь, ты пойми, не врач всё-таки, я рассказывал тебе, конечно, об этих пересадках, но... я подбадривал сам себя... нас, я думал только о малышке, не зная ещё, что это коснётся тебя... я не ручаюсь, что совсем всё будет, как прежде... не ручаюсь, Жюстин... Это жертва, это огромная жертва, девочка моя ненаглядная!

Она тронула его руку, останавливая.

– Но, папа, если не это, то она - не выживет!.. А я... а мы как будем жить?!.

Вышла Луиза, в руке у неё колыхался бланк и воткнувшейся стрелой - зажатая меж указательным и средним пальцами авторучка... Села рядом, привалившись к нему и к дочке. Её подпись уже синела на листе... И данные все уже заполнены - наверное, она сестре диктовала, а та заполняла, сидя за столиком... Винсен вывел привычный росчерк; и сама Жюстин расписалась. Вот и всё... Нет, только не надо, чтобы крутилось в воображении это жуткое слово... свершилось!.. Прочь его!..
– Что там?
– спросил он Луизу.

– Мучается... больно ей... Не перестаёт называть меня "мама"... Андре, я не могу больше, - она метнулась, вылетела в кухонный закуток... они оба за ней... Она рухнула там на колени, потом - села на пол, облокотилась на кофемашинку, глухо и отчаянно застонала... сначала тихо, но вдруг - закричала изо всех сил, пронзительно: "Нет, нет, нет, не могу, не могу, не могу!!!" И - опять затихла, будто устрашившись этого своего

крика; но руками, плечами, ногами забилась в неудержимой дрожи... Андре бросился, обхватил её, прижал, заслонил ей голову от стула - чтобы не ударилась об острый угол, судорожно запрокинувшись... "Мамочка!.." - лепетала Жюстин, пытаясь, поймать её руку... Вбежали оба врача и сестра, остановились в растерянности... "Валерьянки дайте!" - крикнул Винсен... "Да, сейчас!.." - откликнулся дежурный, помчался назад в палату.

– Не надо... всё... простите меня...
– обессиленно прошептала Луиза и, опираясь на Андре, медленно поднялась.
– Простите, это - минутное... Я сейчас приду к ней, к Элизе.

– Мадам, пожалуйста, вот, - молодой врач протянул ей стаканчик. Она взяла, выпила залпом валерьяновые капли. Андре всё ещё держал её в объятиях, не зная, что сказать... да и зачем что-то там говорить сейчас, надёжнее всего - то, что он делает... Теперь ЕЁ черёд, ЕЁ право быть самой слабой...

– Мадам, отдохните, давайте мы вам койку дадим, - сказал завотделением.

– Не надо, доктор... правда, не надо, - она говорила уже довольно спокойно, только не глядя ни на кого - даже на Андре и дочку.
– Я скорее забудусь там, при ней...

– Мамочка, мама, давай я пойду с тобой!
– внезапно предложила Жюстин.

– Не надо, доченька, побудь с папой...
– Всё, это была вновь обычная Луиза, умевшая в тяжёлые моменты ставить свои переживания на второе место.

– Вы можете войти втроём, - сказал главврач.
– Это настолько особый случай, что тут все правила побоку.

– 17 -

И вот они стояли втроём около тихо лежавшей в полусознании маленькой Элизы, то и дело несильно вскрикивавшей "мама" и "больно"... а иногда прорывалось ещё "я хочу домой...", и "машинка разбилась...", и "дай пить водичку...", - в ответ на что сестра подносила к её губам дезинфицированную бутылочку с тепловатой минеральной водой... Бледное заплаканное личико, чёрные волосы - кажется, прямые, не вьющиеся, - глаза, и в самом деле похожие формой на бутоны... Большие, тоже чёрные, сейчас от слёз они как два зеркальца под дождём. На правом бедре - компресс, белая марля сверху. Да, ушиб бедренной кости - конечно. Хорошо, что головка не пострадала, малышка связно говорит и всё, что ей по возрасту положено понимать, понимает... Винсен радовался, что их пустили, - так лучше, он не хотел рассказывать Жюстин именно сейчас ТУ историю; и пребывание возле этой крошечной девочки обязывает их быть сильными: так лучше... Он очень тревожился за Луизу сейчас: у неё только что был нервный приступ, она на пределе... мы все на пределе...

Ему остро захотелось курить, он вышел, постоял в пролёте минут семь, выкурил две сигареты подряд, глядя сквозь узкое окошко на огоньки едущих по шоссе машин и стараясь ни о чём не думать, хотя не особенно это у него получалось... Может, молитву прочесть? Да не прочесть - нет, просто... спаси, и пощади, и помилуй доченьку нашу, и это крошечное дитя, и нас, и души наши... сделай так, чтобы всё-таки нашёлся у них донорский орган... устрой так, чтобы откуда-нибудь на самолёте доставили... Евросоюз ведь большой... и чтобы не надо было этой жертвы, на которую мы подписали согласие... и благослови содеянное нами, не отринь, не дозволь, чтобы это оказалось втуне... И не требуй, чтобы мы были сильнее, чем нам дано... потому что два месяца назад, до ТОГО телефонного звонка, нам и привидеться не могло ничто подобное...