Еще одна чашка кофе
Шрифт:
Теона протянула картину антикварщику.
— Понимаете, мою коллегу очень интересует вопрос — к какому периоду итальянского Возрождения вы бы могли отнести эту птицу? Кватроченто или чинквеченто? — захихикал Леша.
Теона с чувством наступила Леше на ногу.
Павел внимательно осмотрел и картину, и простую, безыскусную раму, в которую она была заключена.
— Пока ничего не могу сказать, — наконец промолвил антикварщик, — если хотите, оставьте ее у меня. Я бы взглянул на нее повнимательнее!
— Вы думаете, что этот попугай может обладать
— Возможно, да или же — нет, — пожал плечами Павел. — Просто я никогда не доверяю тому, что лежит на поверхности. Кстати, это полезная привычка.
Теона согласилась оставить картину. Она объяснила антикварщику, что у них нет цели («повторяю это еще раз специально для тебя, Белкин!») продать найденные предметы, но ей бы хотелось узнать, кто и зачем спрятал эти вещи в тайнике и передать их потом тому, кто имеет на них право.
— А как вы думаете, это вообще возможно — найти человека, жившего в этой квартире много лет назад, или хотя бы того, кто имеет к нему прямое отношение? — с иронией спросил Леша.
— Знаете, в этом городе возможно все! — Павел еще раз повертел в руках крест. — Вы не представляете, сколько невероятных историй я перевидал на своем веку. Люди находят клады, тайные комнаты в своих домах, зашифрованные послания из прошлого. В жизни, бывает, случается такое, что не придет в голову ни одному писателю и киношнику.
— Но ведь с тех пор, как этот клад замуровали в стену, прошло уже, небось, лет сто! А это уже глубокое прошлое! — хмыкнул Леша.
Павел усмехнулся:
— Видите ли, я согласен с Фолкнером, сказавшим, что прошлое не умирает. Оно действительно не умирает и даже не проходит. Я вообще не верю в линейную концепцию времени. Я верю в то, что все происходит одновременно. Здесь и сейчас. Но это отдельная тема для разговора.
В сопровождении своей обожаемой Бобби он провел ребят до выхода и на прощание пообещал:
— Я сообщу вам насчет картины.
К обеду Леша готов был заснуть и захрапеть на всю библиотеку. В свой законный выходной — в субботу! — с самого утра он вынужден просиживать в пыльных архивах, где даже мыши давно подохли от скуки. Пухлые папки, бесконечные фамилии, даты, записи о рождении и смерти — нет, это невозможно! «Прошение купца 1 гильдии А.П.Хренникова о выдаче плана на соединение дворовых мест в один общий» — прочел Леша и едва не застонал.
Не вытерпев, он пожаловался сидящей рядом Теоне на то, что от такого количества ненужной ему информации у него скоро случится несварение или депрессия.
— Может, нам уже сворачивать на сегодня, — горячо зашептал Леша Теоне на ухо, — да и пойти куда-нибудь пообе…
— Отстань, Белкин! — Теона придвинула к нему новую папку потолще.
Леша вздохнул: эта Тея такая упорная, что ежели ей что в голову взбредет, она ни за что не отступится!
К вечеру на архивной записке «О восстановлении деревянной подземной трубы на 10-й версте перегона» Леша сломался и едва не зарыдал.
И тут Теона ткнула
— Писали как курица лапой, — хмыкнул Леша, пытаясь разобрать неразборчивый почерк некого человека из такого далекого прошлого, что дальше некуда. — Да тут ничего не различить! Кто вообще придумал писать от руки?!
— Ну вот не было в те времена клавиатур и планшетов, — усмехнулась Теона. — Давай сделаем сканы страниц и дома попробуем их увеличить!
К радости Леши, архив закрывался, и его неугомонной подруге не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что на сегодня поиски закончены.
Всю ночь Леше снились купцы первой гильдии и бесконечные тома архивных документов.
В то время как Леша Белкин ворочался в своих беспокойных снах, в старом доме на набережной реки Фонтанки маленькая хрупкая девушка до глубокой ночи разбирала старые записи. Увеличив документ, обработав его с помощью специальной программы, Теона смогла узнать, что в тысяча девятьсот шестнадцатом году в этой квартире жил некий Александр Михайлович Ларичев, инженер Николаевской железной дороги, а с ним проживали его жена Софья Петровна и их дочери Ольга и Ксения. Сопоставив даты рождения сестер, Теона выяснила, что Ольге Ларичевой в тот год было девятнадцать лет, а Ксении — семнадцать.
Получив эти не бог весть какие сведения, не проливавшие хоть какой-то свет на тайну спрятанных в стене предметов, Теона тем не менее осталась довольна. У нее было странное чувство, что она движется в правильном направлении. На завтра она намеревалась продолжить поиски — поднять домовые записи, относящиеся к послереволюционному периоду, узнать, как долго жили Ларичевы в этой квартире и кто поселился здесь после них.
Разламываясь от усталости, Теона выключила компьютер. На часах уже был второй час ночи. Однако, несмотря на усталость, спать ей не хотелось. У нее почему-то не шли из головы эти девушки — Ольга и Ксения. Вот они жили в этой квартире, в этой самой комнате, грустили, смеялись, влюблялись, читали книги, пили чай на кухне, там же, где пьет чай она, а потом… Что же случилось с ними потом? И какие они были — красивые, умные, веселые, задумчивые? Ладили ли сестры друг с другом? Как сложилась их судьба — ждало ли их счастье или беды?
Теона подошла к окну. На город опустился туман, скрадывающий очертания домов на противоположной стороне реки. В этот поздний час окутанная туманом набережная была безлюдна. И только у самого моста, под окнами Теоны, под фонарем, стояла женщина в длинном плаще. Из-за тумана не было видно лица, только женский размытый силуэт угадывался в ночи. И вдруг незнакомка — Теона была готова поклясться, что это именно так — обернулась, посмотрела на ее окно и помахала ей рукой.
Теона машинально подняла руку и ответила незнакомке. После чего задернула штору — так, все, спать, на сегодня достаточно впечатлений!