Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)

Грегори Филиппа

Он откинулся в глубокое резное кресло.

— Анна…

— Я не сумела доносить сына, но это не моя вина, — продолжала она страстно. — У Екатерины сыновей тоже не было, но вы ее ведьмой не называли.

Среди сидящих прошла волна шепота, когда она громко произнесла это слово — грозное и ужасное. Каждый сделал пальцами знак оберега — крест, защиту против колдовства.

— Но я родила вам принцессу, прекрасную принцессу. Посмотрите на нее — ваши волосы, ваши глаза, как можно сомневаться, чья она дочь. Когда она родилась, вы сказали, что скоро у нас будут сыновья. Тогда вы от

собственной тени не шарахались.

Она высоко подняла ребенка, показала ему. Генрих вздрогнул, когда девочка протянула к нему маленькие ручки, позвала его: „Папа“.

— Смотрите, чистая кожа, ни малейшего пятнышка, ни малейшего порока. Только не говорите мне — она не благословенное Богом дитя. Только не говорите мне — она не самая совершенная принцесса в мире. Я принесла вам благословенного, здорового, красивого младенца. Будут и другие. Посмотрите на нее, конечно, у нее будут здоровенькие, красивые братья.

Принцесса Елизавета смотрит на суровые лица. Нижняя губка девочки дрожит. Лицо Анны пылает негодованием, она держит дочку в объятьях. Но нет, Генрих только глянул на их обеих и отвернулся — от жены, от маленькой дочурки.

Я думала, сестра снова впадет в ярость, у короля недостает смелости глядеть ей в глаза, но когда он отвел взгляд, весь огонь, казалось, мгновенно улетучился. Теперь Анна знала: решение принято, из-за его упрямства и глупости она обречена на страдание.

— Боже, Генрих, что же вы натворили, — прошептали ее губы.

Он сказал только одно слово: „Норфолк“, и мой дядюшка вскочил на ноги, взглянул на нас с Георгом, застывших в дверях, не знающих, что делать.

— Уведите сестру, — приказал он. — Лучше бы вы ее удержали, не дали ей прийти сюда.

Мы молча шагнули вперед. Я взяла малышку Елизавету из рук Анны, она радостно потянулась ко мне, уютно устроилась в моих объятьях, положила маленькую головку на мое плечо. Георг обнял Анну, повел из комнаты.

Я обернулась. Генрих не пошевелился, отвернулся от нас, Болейнов, от маленькой принцессы. Дверь за нами закрылась, мы так и не узнали, что они обсуждали, к какому пришли решению, чего ожидать в будущем.

Оставалось вернуться в комнаты Анны, нянька забрала ребенка обратно в детскую. Я не хотела ее отдавать, она прижималась ко мне, а я думала о моей маленькой дочурке, представляла себе Уильяма, где он уже, скоро ли доберется до моего сыночка. Во дворце неуютно, как в бурю, всех одолевают дурные предчувствия.

Открыли дверь в спальню Анны, на пороге маленькая фигурка. Анна с криком отпрянула назад. У Георга уже наготове кинжал, он чуть не пустил его в ход, остановился в последнюю секунду.

— Смитон! Что ты тут делаешь?

— Мне надо повидать королеву, — пробормотал парень.

— Боже правый, я тебе чуть горло не перерезал. Негоже тебе тут появляться без приглашения. Уходи, парень, проваливай.

— Я должен сказать… Я должен спросить…

— Прочь! — повторил Георг.

— Вы защитите меня, ваше величество? — прокричал Смитон, когда Георг схватил его за шиворот, чтобы выставить из комнаты. — Они меня позвали и спрашивали, спрашивали…

— Подожди, — остановила я брата. — О чем тебя спрашивали, парень?

Анна села

у окна, взгляд отсутствующий.

— Какая разница, — бросила она. — Они теперь всех будут допрашивать.

— Они меня спрашивали, хорошо ли я знаком с вашим величеством. — Парень покраснел, как девчонка. — И с вами, сэр, — сказал он Георгу. — Они спросили, не был ли я вашим Ганимедом. Я не знал, что это такое. И они мне объяснили…

— И ты?

— Я сказал — нет. Я не хотел им говорить…

— Отлично. На том и стой, и держись подальше от королевы, меня и моей сестры.

— Я так боюсь. — Мальчишка весь дрожит, на глазах слезы. Его часами допрашивали о пороках, о которых он слыхом не слыхивал. Эти закаленные, бывалые солдаты и князи церкви все знают о грехах, ему в жизни столько не выучить. Теперь он примчался сюда за помощью, а ему никто не хочет помочь.

Георг поволок паренька к двери, сказал резко:

— Вбей в свою тупую хорошенькую башку. На тебе нет никакой вины, и ты им все сказал, теперь убирайся отсюда. Если тебя здесь найдут, решат, ты у нас на службе. Выкатывайся и больше не появляйся. Здесь тебе помощи не дождаться, это уж точно.

Брат выставил его за дверь, но парнишка вцепился в косяк, застыл, не оторвал рук даже тогда, когда стражник получил от Георга приказ спустить его вниз по лестнице.

— И не смей упоминать сэра Франциска, — шепнул брат напоследок. — Молчи обо всем, что слышал и что видел. Понял? Молчи обо всем.

Парень продолжал цепляться за дверь.

— Я ничего не сказал! Я вам верен. Но вдруг меня снова позовут. Что тогда? Кто меня защитит, кто за меня постоит?

Георг кивнул часовому, тот сильно ударил мальчишку по руке, парень взвыл от боли и выпустил дверь, Георг резко ее захлопнул.

— Никто, — угрюмо рявкнул брат. — И нас тоже никто не защитит.

Назавтра праздновался Майский день. По обычаю, Анну должны были разбудить поющие под окном девушки, каждая с охапкой ивовых веток. Но никто не отдал приказания, и ничего не было сделано. Она проснулась в обычное время, изможденная, бледная, провела не меньше часа на молитвенной скамеечке, потом отправилась на мессу, а за ней все придворные дамы.

Джейн шла позади, одетая в белое и зеленое. Сеймуры вступали в Майский день с цветами и песнями, Джейн проспала эту ночь с цветком под подушкой и, без сомнения, видела во сне будущего мужа. Я недобро взглянула на это ласковое, милое личико — интересно, понимает ли она, какова ставка в игре. Она улыбнулась мне в ответ, пожелала веселого Майского дня.

Мы шли мимо часовни, где молился король. Увидев Анну, он отвернулся. Она преклонила колени, внимательно следила за ходом службы, не упуская ни слова, благочестивая Джейн, да и только. Служба закончилась, мы вышли из церкви, король показался в дверях часовни, резко спросил Анну:

— Собираетесь на турнир?

— Да, конечно. — Она, казалось, удивилась вопросу.

— Ваш братец бьется с Генрихом Норрисом. — Он не сводил с нее глаз.

— Ну и что? — пожала плечами Анна.

— Трудно вам будет выбрать победителя поединка. — Каждое слово будто наполнено тайным смыслом, словно Анна должна понимать, о чем он толкует.