Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
— Королевы.
— Думаешь, Папа сможет теперь одобрить развод?
Я молчала, раскрыв рот. Георг шагнул ко мне, поцеловал в губы.
— Глупышка, — тепло шепнул брат. — Это пагубные новости для короля. Никогда ему не освободиться от жены. Все пошло скверно, и нам, Болейнам, тоже несладко придется.
Хотел бежать дальше, но я схватила его за руку.
— А чему ты-то радуешься, если все пропало?
Рассмеялся мне в лицо, выкрикнул:
— Я не радуюсь, я взбешен. Поверил в нашу безумную идею. Анна — его жена, новая королева Англии! Но теперь, благодарение Богу, я пришел в себя.
Его было не удержать. Топот ног по ступеням, грохот двери, шум стремительных шагов по каменному полу парадной залы, визг попавшейся под ноги собачонки, скрип закрывающейся двери. Я осела на ступеньки там, где он меня оставил, игла для вышивания так и зажата в руке. Значит, власть вернется к королеве? И что будет с нами, Болейнами?
Я не спросила Георга, можно ли передать новости королеве, и рассудила — безопаснее ничего не говорить. Вытерла лицо, поправила корсаж, постаралась успокоиться.
Королева уже все знает. Шитье отложено в сторону, она стоит у окна и смотрит вдаль, будто может видеть Италию, где юный племянник, обещавший любить и почитать ее, триумфально въезжает в Рим. Мой ошеломленный вид ее смешит.
— Вы уже слышали?
— Да. Брат как раз сообщает новости отцу.
— Это все изменит. Абсолютно все.
— Знаю.
— Ваша сестра попадет в трудное положение, — говорит она лукаво.
Не могу сдержать смех.
— Недаром она называет себя девой, носимой бурей. — Я давлюсь хохотом.
Королева прикрывает рот рукой:
— Анна Болейн? Носимая бурей?
Я киваю:
— Подарила ему камею с девушкой в лодке во время бури.
Королева закусила палец.
— Тише!
Шум за дверью, кто-то идет. В одно мгновение королева вернулась к пяльцам, склонилась над вышиванием, мрачное лицо почти скрыто тяжелым плоеным чепцом. Кивнула мне — возвращайся к работе. Иголка с ниткой все еще у меня в руке, и когда стража распахивает двери, мы с королевой усердно, в полном молчании трудимся.
Вошел король, один. Увидев меня, на мгновение замер, но все-таки вошел, вроде не против моего присутствия при разговоре с той, кто долгие годы была его женой.
— Ваш племянник совершил тягчайшее преступление, — вот так, без предисловий, голос полон гнева.
Она подняла голову, сделала реверанс:
— Ваше величество!
— Можно сказать, тягчайшее из преступлений.
— Что именно он сделал?
— Его солдаты лишили свободы Его Святейшество. Богохульное деяние, грех против самого святого Петра.
Легкая тень неудовольствия пробежала по ее усталому лицу.
— Ручаюсь, он скоро освободит Его Святейшество и вернет его на престол. Как же иначе?
— Сомневаюсь. Пока Папа в его власти, он держит всех нас в руках. Играет с нами как кошка с мышкой! Вертит нами как хочет!
Королева снова склонилась над вышиванием, но я глаз не могу отвести от Генриха. Таким я его еще никогда не видела. Все привыкли к его бешеному гневу, крику, налитым кровью глазам, но сейчас было нечто совсем другое. Холодная ярость взрослого человека, с восемнадцати лет привыкшего, что все ему подчиняются.
— Карл очень честолюбивый молодой человек, — мягко заметила
— Я не стремился командовать всей Европой и ставить палки в колеса тем, кто сильнее меня, — язвительно возразил король.
Екатерина улыбнулась. Ненавязчивая, но постоянная уверенность в себе и тут ей не изменила.
— Вы правы. Но все-таки вам не кажется, это похоже на божественное вмешательство?
Дядюшка решил — мы ничем не показываем, что потерпели неудачу. Для нас, Болейнов, ничего не изменилось, ничего еще не потеряно. Смех, музыка, флирт по-прежнему продолжаются в комнатах Анны, и никто не вспоминает, что это мои комнаты, выделенные мне, убранные для меня. Если королева стала похожа на привидение, я превратилась в призрак. Мы с Анной по-прежнему делим спальню, но теперь она реальность, а я тень. Анна приглашает составить партию в карты, Анна зовет на бокал вина, Анна поднимает глаза и самоуверенно улыбается, когда король входит в комнату.
Что я могу сделать? Только с улыбкой уступить сестре первое место. Король спит со мной, но днем всецело принадлежит ей. В первый раз за долгое время с нашего первого свидания я почувствовала себя настоящей шлюхой, и это моя собственная сестра так меня опозорила.
Королева теперь большую часть времени остается одна. Вышивает престольную пелену, проводит долгие часы в молитве, постоянно встречается со своим духовником Джоном Фишером, Рочестерским епископом. Много часов подряд проводит он с королевой, а потом, мрачен и молчалив, покидает ее покои. Мы наблюдаем, как он спускается по мощеной дороге к реке, чтобы сесть в лодку, и смеемся над его медленной походкой. Он всегда идет опустив голову, словно под грузом мыслей.
— Видно, у нее грехов больше, чем у самого дьявола, — заметила как-то Анна.
Присутствующие замерли, ожидая острого словца.
— Почему ты так думаешь? — подыграл Георг.
— Ведь она исповедуется каждый день! Один Бог знает, что совершила эта женщина, но она проводит за исповедью больше времени, чем я за обедом!
Взрыв подобострастного смеха. Анна хлопает в ладоши, приказывает музыкантам начать играть. Пары выстраиваются для танца. Я остаюсь у окна, слежу, как епископ удаляется от дворца, от королевы, размышляю — действительно, что эти двое могут обсуждать так долго. Возможно ли — королева точно знает о планах Генриха. Неужели она надеется повернуть церковь, истинную церковь Англии против короля?
Я протолкалась между танцующими, отправилась в покои королевы. В последнее время тут царит тишина. И сегодня из окон не льется музыка, двери закрыты, а должны быть распахнуты настежь для посетителей. Отворила дверь и вошла.
Передняя комната пуста. Престольная пелена брошена на кресле, небо вышито лишь наполовину, оно не будет закончено, пока королеве некому помочь. Интересно, каково ей сидеть тут одной, глядя на ярды и ярды еще не вышитой материи? Огонь в камине потух, в комнате холодно. У меня появилось мрачное предчувствие. На миг подумалось — вдруг ее увели? Глупая мысль, кто посмеет арестовать королеву? Но первая мысль — тишина и пустота комнаты могут значить только одно: Генрих внезапно принял решение и, не в силах больше ждать ни минуты, послал за королевой стражу.