Ещё вчера…
Шрифт:
Еще одна "убойная" операция того времени – погрузка сахара, затаренного в мешки. Стандартный вес мешка с сахаром в те времена составлял 90 килограммов (сейчас – всего 50 кг). На плечи грузчика такой груз укладывали обычно двое других. Подняв несколько раз по прогибающемуся трапу такой "кулек", начинаешь понимать, что "дрожь в коленках" – не только литературная фраза.
Я стал "любимчиком командира". Это понятие своего положения при руководстве возникло у меня гораздо позже – после просмотра одноименного югославского кино. "Любимчик" вовсе не означало трогательной любви начальства. Оно обозначало только веру начальства, что вышеупомянутый "любимчик" сможет справиться с любым заданием в любой, даже самой неблагоприятной, ситуации. Поскольку такие ситуации на производстве возникают непрерывной чередой, то "любимчики" используются руководством на 150 %. Меня всегда тяготила
В зиму 45-46 года наш завод работал более полугода: с сентября по апрель. За это время я освоил очень многие специальности на производстве; правда, многие из них были простыми как репа и не интересными, типа "бери больше – таскай дальше". Неразгаданной тайной и недосягаемой мечтой оставалась одна специальность – вакуумщика, человека который ставит последнюю точку (иногда – запятую) в изготовлении сахара. Расскажу о ней.
Сахарный сироп, проходя через несколько выпарных аппаратов, теряет влагу и постепенно охлаждается. В вакуум-аппарат после еще одной фильтрации поступает бурая, довольно вязкая жидкость. В аппарате давление гораздо ниже атмосферного, поэтому даже при температуре около 50-ти градусов жидкость продолжает бурно кипеть и терять воду. Вакуумщик посматривает на приборы и напряженно наблюдает за кипящей поверхностью через иллюминатор на уровне глаз. Наступает некий момент истины, ведомый только Мастеру. В нишу вакуумного краника он насыпает несколько щепоток сахарной пудры – размолотого сахара. Поворот краника – и пудра немедленно высасывается разрежением аппарата, распыляясь над кипящим слоем. Тут же мгновенно зарождаются бесчисленные миллиарды кристаллов сахара. Кристаллы быстро растут, забирая из сиропа весь растворенный там сахар. Теперь Мастер по множеству каких-то признаков определяет конец кристаллизации. И недодержка, и передержка ведут к потере сахара. Если кристаллы не удались, – очень мелкие, желтые, а в патоке полно сахара, значит изготовлен утфель – продукт второго сорта, который может быть только добавлен в сироп для повторной варки в вакуум-аппаратах. Нормально сваренный сахар – это прозрачные кристаллы сахара, наполняющие бурую массу патоки.
Правда, прозрачными кристаллы стают только после отделения патоки на мощных центрифугах – вестонках,- и промывки водой и паром.
Работа вестонщиков находится под пристальным вниманием всех работающих на заводе, так как имеет много трагикомических эффектов. Но, чтобы они были понятны, непосвященным следует сначала рассказать о чаепитии на сахарном заводе в то время.
Чая, предназначенного для заварки в красивых маленьких чайниках, давно никто не видел. Ну, может, кто-то и видел, а некоторые – даже употребляли, но "широких слоев трудящихся" это не касалось. Чая не было. Некие травки, завариваемые нами в Казахстане, в счет не идут: здесь их тоже не было. Тем не менее, – не пить чай на заводе, вырабатывающем сахар для этого чая, – голодному человеку невозможно.
Народные умельцы изобрели альтернативную заварку – тоже из сахара. Его просто надо было поджарить в жестянке до коричневого состояния и вылить в кипящую воду. Дьявол, как всегда, был в деталях: сколько брать сахара, и до какого состояния его жарить, чтобы получить напиток высшего качества не только по чайному цвету, но и по аромату и вкусу. Шаг влево, шаг вправо – брак. Признанные мастера заварки чая пользовались на заводе всенародной любовью и уважением. Чай такого разлива обычно заваривался в ведре кипятка без добавления обычного сахара для простой сладости, это была "прерогатива" рядового потребителя, – материал в буквальном смысле лежал под ногами (правда, не везде).
Один-два раза за смену доверенные лица разносили чай в ведрах по рабочим местам; добывались из "тормозков" "домашние заготовки", – у кого они были. Начинались чайные церемонии. Стаканы не употреблялись из-за хрупкости и недостаточности объема. Большинство, в том числе – я, в качестве чайных сервизов употребляло жестяные банки из-под американской свиной тушенки емкостью литр и более. Опытным путем было установлено, что если в чай добавить более трех чайных ложечек сахара (в
И все-таки этот вид чая был не совсем полноценным: в горле начинало першить после полулитра. (Кстати: самый дефицитный продукт на сахарном заводе – соленые огурцы). Все мечтали о легендарной белой патоке, которую можно пить как воду в любых количествах. Эта патока могла быть изготовлена только на вестонках.
Сладкая-сладкая, белая-белая патока.
Все, что есть хорошего в нашей жизни,
либо незаконно, либо аморально,
либо ведет к ожирению.
Вестонки – центрифуги для очистки кристаллов сахара от патоки. На нижней части вертикального вала вестонки закреплен цилиндр диаметром более метра и с загнутыми внутрь краями. Внутри цилиндр облицован мельчайшей латунной сеткой, не пропускающей кристаллы сахара. Вал и цилиндр центрифуги раскручиваются до 30 тысяч оборотов в минуту. Туда вливается продукт – сахар с бурой патокой. Огромная центробежная сила размазывает продукт по вертикальной поверхности сетки и выгоняет наружу вязкую патоку. По наружному кожуху бурая патока, в которой почти нет сахара, стекает к насосам, и перекачивается ими в резервуары хранения. Однако сахар еще желтоватый. Его отбеливают, обдавая паром, затем поливая горячей водой. Когда цвет патоки меняется на светлый, центрифугу выключают, и сахар выгружают на движущуюся внизу ленту конвейера.
Вестонок на заводе стояло в один ряд больше 10-ти. Работать на них могли только очень крепкие мужики: невыносимая жара, все заглушающий рев центрифуг, непрерывная тяжелая работа, требующая предельного внимания. Но главное: если сахар немного передержать ("пересушить"), то удаление его из центрифуги – работа не для слабеньких. Вестонщиком во время производства работал мой друг и учитель Миша Беспятко. Я видел, в каком состоянии бывал после смены этот могучий парень…
Очень большое значение для нашего рассказа имеет одна маленькая техническая деталь. Чтобы можно было следить за цветом патоки и знать, когда сахар будет готов, на боку кожуха приделана тоненькая смотровая трубочка. Выходящая из нее патока; прежде чем попасть в воронку и влиться в общий поток, – видна и осязаема. Все знали, что если продолжить поливать уже чистый сахар во вращающейся центрифуге горячей водой, то на выходе, вместо бурой патоки, будет идти белая – некий коллоидный раствор сахара и воды . Эта патока по цвету – светлый мед, по консистенции – сливки. Ее можно выпить очень много: почему-то она не дерет горло, чрезвычайно вкусна, замечательно утоляет голод и восстанавливает силы.
Вся беда была в том, что взять белую патоку можно было только из тоненькой смотровой трубочки. Чтобы изготовить литр белой патоки, надо было вылить на уже чистый сахар ведра полтора-два горячей воды, и тем самым отправить в отходы около пуда сахара. Этот пуд заметно повышал сладость бурой патоки в хранилищах. Это было очень хорошо для будущих самогонщиков, но вызывало сильную головную боль у технологов и администрации. Поэтому "промысел" белой патоки категорически запрещался. Сменный инженер еще мог закрыть глаза, если это делали к концу смены выжатые как лимон вестонщики, иногда угощая и его, тоже замученного.
Известна сладость запретного плода, тем более – действительно очень сладкого. У вестонщиков сразу находится масса друзей и знакомых, которые просто жаждут белой патоки. Конечно, очень старых друзей, вместе с которыми создавали, а затем – тушили пожары, удовлетворяют превентивно, без всяких просьб с их стороны… Однако, находятся, ну, очень назойливые и нудные "дальние товарищи", которые прилипают со своими просьбами намертво, подобно банному листу. Тогда в действие приводится проверенная годами акция, которую можно назвать "просвещение назойливых" или, например, – "очищение тела и души".