Эсеры. Борис Савинков против Империи
Шрифт:
Обычно снаряды вручались метальщикам незадолго, за несколько часов перед покушением. Если снаряд не использовался, его немедленно возвращали технику, который разряжал его.
Жили мы, техники, замкнуто, о существовании динамитной мастерской даже в Боевой Организации знали только Азеф и Савинков. Каждому указывался его узкий специальный круг, за пределы которого он не должен выходить. Направленный в какой-нибудь город боевик жил там в полной изоляции и ждал, иногда целыми месяцами, условного письма или телеграммы для вызова, не смея связаться с кем-либо из общепартийных товарищей, ни оставить своего поста.
Дисциплина у нас царила суровая.
Запасы динамита и гремучего студня у нас были значительны, всяких других материалов для снарядов имелось тоже достаточно, были и револьверы. Это по тем временам было вполне достаточно, чтобы пойти не только на каторгу, но даже и на виселицу. Когда мы обсуждали вопрос в связи с обысками, произведенными на некоторых дачах в Териоках, все сходились на одном решении – оказать сопротивление и погибнуть с честью. Затем приехал Савинков, остался ночевать с теми же разговорами, но взглянул на возможный взрыв дачи, как на что-то само собой разумеющееся.
Члены Боевой Организации обычно во время своих разъездов не пользовались третьим классом, а брали второй и даже первый. В фешенебельной толпе пассажиров хорошо одетому революционеру было легче укрыться. В третьем классе на таможне тщательно обыскивали, осматривали вещи и даже карманы пальто, «нет ли там контрабанды». Вещи с бомбами во втором классе даже не осматривали. Динамит мы так же возили на себе, и это первое время вызывало сильную головную боль, потом организм привыкал. Особенно от динамита страдал Савинков».
Заместитель Азефа был не только практиком, но и теоретиком партийной борьбы с самодержавием. Он считал, что подчинение террора революционной агитации в народе для подготовки восстания неверно. Нелегальная партия неизбежно захватывает только узкие слои населения, она предназначена для подготовки и проведения заговора, который должен вызвать народное восстание. Савинков говорил, что «что только открытая агитация может дать желательный результат, и только заговор может этот результат использовать технически», и это заколдованный круг для партии, вынужденной раздваиваться, а значит, слабеть.
Савинков справедливо утверждал, что до второй революции в империи должны пройти годы: «я считал, что надежды на всеобщее восстание преждевременны, что только террор является той силой, с которой правительство будет серьезно считаться, и которая может вынудить его на значительные уступки, что партийная тактика, поэтому должна, прежде всего, исходить из пользы террора, что польза террора требует в настоящий момент разделения партии и полулегальную, социалистическую агитационную часть для распространения партийных идей, и массовую террористическую часть».
Боевая Организация и Центральный комитет решили, что Дурново и Дубасов должны были быть взорваны до открытия Первой государственной думы. Одновременно готовились покушения на генерала Мина, полковника Римана, адмирала Чухнина в Севастополе. Боевая Организация начала действовать вновь в феврале 1906 года, но боевики партии социалистов-революционеров без дела не сидели.
Эсеровская террористка Мария Школьник из Летучего боевого отряда вместе
«Получив все необходимые сведения и деньги, я наняла дом и устроилась недалеко от губернатора. Хвостов жил в конце города, его дом стоял на пригорке и был окружен садом. Я отослала для прописки в полицейский участок мой паспорт учительницы-польки, и он через несколько дней благополучно вернулся. Товарищ Шпайзман приехал в Чернигов и поселился напротив Благородного Собрания. По имевшимся у нас сведениям, губернатор иногда бывал там.
Сидя у моего окна, я изучала ежедневный порядок жизни губернатора. Я узнала, когда он встает и когда он ложиться спать, знала, когда и кого он принимает у себя, знала даже час, когда он обедал. Губернатор не покидал своего дома, только выходил на прогулку в сад. Одна с моими мыслями, я ходила взад и вперед по пустому дому. Я составляла список жертв губернатора, собирала, как сокровища, имена тех, кто был им убит или засечен на смерть. Я читала и перечитывала тысячу раз простые рассказы крестьян об его ужасных преступлениях. Наконец, нам точно стало известно, что губернатор в день Нового года к двадцати часам выедет в Благородное Собрание, и мы решили убить его на обратном пути.
Был канун Нового года. Я сидела у окна и смотрела на покрытую снегом улицу. Одна только мысль была в моем мозгу: он должен умереть. Все сомнения исчезли. Я знала, я чувствовала, что это случиться.
В полночь я зарядила бомбу, положила почти двухкилограммовый жестяной ящик в хорошенький, специально для этого купленный ручной мешочек. Потом легла спать.
Солнце ярко светило в мое окно. Вдруг мимо дома промчались казаки, за ними карета. Я узнала ее. Я поспешно оделась, взяла свою ручную сумочку и вышла на улицу. Недалеко от моего дома был мост, на котором стоял городовой. Держа в руке мою сумочку, я прошла мимо него. Я вернулась и стала ходить взад и вперед недалеко от моего дома. Издали я увидела товарища Шпайзмана, идущего медленными, размеренными шагами ко мне, с ящиком в руках, перевязанным красной лентой. Это была бомба. Он прошел по мосту и остановился в восьмидесяти шагах от меня.
Улица по-прежнему была пуста. Вдруг показались казаки верхом на лошадях и между ними карета. Товарищ Шпайзман немедленно сошел с тротуара. В этот момент карета поравнялась с ним. Он поднял руку и бросил бомбу к карете.
Бомба упала на снег и не разорвалась. Полицейский чиновник, который ехал впереди губернатора, прыгнул к товарищу Шпайзману, и я услышала револьверный выстрел. Карета на момент остановилась, но, очевидно, поняв положение, кучер начал стегать лошадей и пустил их галопом ко мне навстречу.
Я сошла на середину мостовой и бросила бомбу в окно кареты. Страшный удар оглушил меня. Я почувствовала, что поднимаюсь на воздух».
Через две недели, 14 января член Летучего отряда Северо-Западной области Иван Пулихов бросил бомбу, предварительно разряженную провокатором и тайным агентом охранки Зинаидой Жученко, в минского губернатора П.Г.Курлова. Через месяц Пулихова повесили. В этот же день член Летучего боевого отряда дочь генерала Александра Измайлович промахнулась в минского полицмейстера Д.Норова и пошла на каторгу.