Ешь. Молись. Разводись
Шрифт:
Осуждающе.
Чёрт, где я нагрешил? Почему я сейчас должен оправдываться?
– И что подруга?
– Какая подруга?
– Которая хотела на теплоходике?
– А… - Мила улыбается, чуть расслабляется, - там реально забавная история. Есть такой поэт известный, Гаркуша, может ты знаешь? Он, как бы сказать – широко известный в узких кругах.
– Не знаю, но погуглю.
–
– Кстати, да, красиво.
Идея, конечно, дурацкая, особенно если у невесты морская болезнь, да и у половины гостей тоже. Хотя сейчас всем таблеточки раздают и окей. Не знаю, совместимы ли они с алкоголем только.
– Красиво, да. Невеста была в каком-то обычном, но белом платье, и с длинной фатой. И эта фата красиво развевалась на ветру. Подруга так сильно впечатлилась, а ей что-то лет тринадцать тогда было или пятнадцать… короче, когда пришло её время выходить замуж она возьми своему избраннику и скажи – хочу, мол, только теплоход. Избранник там был с баблом, почти что олигарх. Ну, реально долларовый миллионер, причем даже там где-то близко к «Форбс». Для него свадьба в любом месте не была проблемой. Ну, теплоход, так теплоход. Снял он шикарный кораблик, у нас такие от Киевского вокзала до Кремля ходят, плавучие рестораны. И там была свадьба.
– Красивая?
– А, меня не приглашали, мы тогда еще не общались, не были знакомы. Но на фото красиво. Правда, потом выяснилось, что стоять на палубе в фате дико неудобно, она на ветру развевается, за всё цепляется – подругу чуть не удушило, когда конец фаты за что-то зацепился и стал закручиваться. Вот такая драма.
– Жених фату оторвал?
– Нет, его партнёр по бизнесу, жених в это время ей рога наставлял на капитанском мостике, а она потом ему, с этим партнёром.
– Высокие отношения.
– Да уж. Они быстро развелись, но свадьба на теплоходике у неё была.
– Газпром – мечты сбываются?
– Типа того. Но знаешь, что самое прикольное?
– Есть что-то прикольнее измены на свадьбе? – я усмехаюсь, потому что даже для меня это «ту мач»
Милана смотрит тоже усмехаясь, головой качает.
Измена, измена… Опять вернулись к этой теме.
– Так что прикольное?
– Она через много лет узнала, что Гаркуша праздновал на теплоходике не потому, что такой крутой. Наоборот. У него денег не было совсем. Он просто купил всем копеечные билеты на этот несчастный теплоход, ящик водки, ящик шампанского и какие-то дешевые фрукты. Да, и еще кто-то из гостей принёс там колбасу, салатики – по своей инициативе. Получилась почти студенческая свадьба, дешево и сердито.
–
– Наверное. Немного фальшивая память. Искажённая.
– Это точно.
Мы замолкаем. Я наполняю бокалы.
– Арс, мне нужно в отель.
– Я знаю. Ты не ответила про свадьбу.
– Что ты хочешь услышать? Да, я была как все. Мне хотелось красиво. Платье роскошное, лимузин. Праздник. Чтобы ритуалы какие-то, церемонии, выкуп невесты. Первый танец чтобы вальс. И танец с папой обязательно. И чтобы я поплакала от счастья. И жених при всех бы какие-то красивые слова говорил. Хотелось, Арс, да. К чему только это всё?
– Жене моей тоже хотелось.
– Что?
– Вот это всё.
– Ну, знаешь, Арсений Северов, извини, но…
– Стой.
Крепко хватаю за запястье, удерживаю, потом дергаю на себя, плевать, что игристое расплескивается. Мила вскрикивает.
– Прости. И послушай. Я женат. Да. На хорошенькой, милой девочке, которая меня обожает. Дочь друга отца. Я её с пелёнок знаю. Она для меня как сестра была.
– Арс…
– Погоди. Раз уж я начал исповедоваться. Дай закончить. Услышь меня. Просто услышь. Я её не люблю. Она это знает. И знает, что я изменяю. И её это устраивает. Ей хотелось красивую свадьбу, о которой полгорода говорило и в прессе освещали. Хотелось замуж за завидного холостяка, который входил в десятку самых желанных женихов Питера.
– А ты был самым желанным? – вижу, что ёрничает, царапается, защищает свои границы. Еще и вырваться желает.
– Был. Обо мне даже журналы писали всякие ваши, женские. – отвечаю, усмехаясь, сам понимая, как смешно звучит. Хвастаюсь своей востребованностью.
– «Форбс»?
– Не совсем женский, но да, и они тоже.
– Как раз самый женский. Именно для прошаренных.
– Соглашусь.
– Зачем ты это рассказываешь, Арс?
Хороший вопрос. Снова её притягиваю, близко. Совсем. Чувствую дыхание. Касаюсь осторожно губами волос, висков. Наглею, опускаюсь к мочке уха. Она замирает. Терпит.
– Ты же понимаешь, что это ничего не меняет.
– Не меняет. Да. Просто я хотел, чтобы ты поняла. – шепчу, меняя тон. Прямо в ушко.
– В постель ты меня затащить хотел.
– И это тоже. Затащить и не выпускать. Потому что не вижу причин поступать по-другому.
– А я не вижу причин с тобой спать теперь. Прости. – резко отстраняется, но я её из рук не выпускаю.
– Что, совсем-совсем нет причин?