Ешь. Молись. Разводись

Блио Элен

Не давало совсем уж провалиться в тоску и безысходность безответной любви.

Нет, я была уверена, что она не безответна.

Но Арс не свободен.

А я… я всё-таки не могу.

– Хотя бы на выходные, а? Мамуль?

– Ну, мамулечка-красотулечка, ну, пожалуйста! Я так хочу погулять по Питеру! Пожалуйста!

Я тоже хочу. Погулять. И не только.

Хочу

увидеть его.

Безумно.

Знаю, что нельзя, но…

Королькевич приезжает в один из вечеров неожиданно.

– Миля, надо ускориться.

– В смысле? – смотрю на бывшего мужа, хотя развода у нас еще не было, его юристы до сих пор готовят бумаги.

– Квартира. Мне нужна квартира.

– Слушай, Королькевич, а ты не охренел часом, а?
– закипаю, настроение у меня ниже плинтуса. От Арса уже сутки ничего нет. И я бешусь. Мне больно.

Я понимаю, насколько всё это иррационально. Но тем не менее…

– Я охренел? Это ты, Миля, охренела! Ты… кем себя возомнила? Думаешь, на «телеке» засветилась, знакомства интересные приобрела, и всё, да? Всё можно? Ты никто! Поняла? Никто! И звать тебя никак! Если я захочу, ты вылетишь отсюда как пробка из бутылки! Отсюда, и с телевидения, и со всех твоих идиотских прожектов! Ты…

– Всё сказал?

Чувствую, как меня просто заполняет чёрная, обжигающая ярость.

Значит, я никто, да? Никто?

Не глядя хватаю со стеллажа статуэтку. Я знаю, что это балерина. Не дешевка. Не подделка. Настоящая фарфоровая красавица, стоимостью тысяч тридцать пять, а то и больше уже.

– Миля!

– Милана. – говорю спокойно и грохаю статуэтку о дубовый паркет.

– Ты… с ума сошла!

Рука тянется за новой фигуркой.

– Следующая полетит тебе в голову!

– Ты… ты реально сумасшедшая! Я… я на тебя найду управу!

– Ищи!

Ярость переполняет, бурлит, уже через край.

Как я могла упустить вот это? Не понять, что столько лет жила с человеком, которого совсем не знала? Он умело притворялся? Наверное – да. А может и нет. Может быть, я просто многое спускала на тормозах. Считала, что сама неправа. Его старалась оправдать, себя… себя просто не слушать.

Дура! Какая же я была дура!

А может, дело еще в известной фразе: хочешь узнать мужчину – разведись с ним? Просто в этой критической ситуации выплыли наружу самые темные стороны моего бывшего, которые раньше он предпочитал

скрывать?

Что ж, не пора ли ему показать и мои тёмные стороны?

– Я предупредил, Милана! Ты зарываешься! Не нужно со мной ссориться. Не надейся на то, что твой любовник тебе поможет.

– Кто? – эти слова бывшего совсем выбивают из колеи.

– Ты сама знаешь кто! Северов! Ты знаешь, что он женат? Знаешь на ком он женат? Он никогда не разведётся ради такой как ты!

– Какая же ты мразь, Олег! Просто мразь!

– Не смей! – но он не успевает. И статуэтка летит в стену. Еще одна балерина.

Когда-то я их очень любила. Сейчас же для меня они как символ моего падения.

Падения в своих глазах. Да, да. Именно в своих собственных глазах я упала. Потому что жила с таким ничтожеством. Потому что не смогла его распознать. Потому что позволяю ему вот так себя вести. Вот так со мной разговаривать.

И ненавижу сама себя за это.

А еще… воспоминания больно бьют по щекам. Наотмашь.

Страсть на крыше. Взахлеб. Огненно. Горячо. Жадно. Его губы везде. Его пальцы.

Член внутри. Мне не хватает этого. Я на стенку лезу, так мне этого не хватает.

Его внутри. Его на мне. Чужого мужа, который смотрит на меня как на самую дорогую в мире драгоценность. Который купает меня в своих эмоциях.

Заставляет чувствовать себя живой, настоящей, ценной.

Я хочу к нему. Хочу просто побыть рядом с ним маленькой, нежной девочкой, которой нужна защита.

Да, да, я тридцатисемилетняя мать двоих детей хочу быть маленькой, хочу, чтобы он меня оградил от всего мира, спрятал за пазухой, прижал к груди. Любил.

– Мам, ну, пожалуйста! Поедем в Питер!

А почему бы и нет?

– Я подумаю.

Сегодня среда. Можно взять и рвануть, например в субботу. Завтра у меня съемка, потом перерыв – неделя, материал могу подготовить удалённо.

Я не скажу Арсению о том, что я еду. Я ничего ему не буду говорить. Я не буду с ним встречаться.

Я просто хочу дышать с ним одним воздухом. Знать, что мы в одном городе, может, совсем рядом. Нас не разделяет пропасть в шестьсот с лишним километров.

Я поеду в Питер. Поеду.

Следующее утро яркое, солнечное. Этот август в столице всё еще жаркий, хороший. Москвичи изголодались по тёплому лету, хотя недовольных как обычно много. Это те, кому приходится париться в офисах, чьи коллеги яростно протестуют против кондиционеров и сквозняков.