Эскиды
Шрифт:
Наскаралим почти с жалостью посмотрел на Эдельвейрика.
— Это обычный кошмар. Ничего твой сон не значит. А суд — всего лишь формальность. Так всегда после Арены бывало. Шел бы ты домой, да выспался, как следует. Ничего с ним никто делать не собирается. И впредь подумай трижды, прежде чем идти ко мне! Больше таким гостеприимным я не буду.
В глубине коридора раздался скрип открывающейся двери. Эдель бросил последний полный презрения и разочарования взгляд на брата и вышел вон, на ходу растворяясь в сумраке коридора.
Встречая радостным гомоном рассвет, в молодой роще, не умолкая, щебетали сотни птиц. Утренний туман еще стелился молочной дымкой над полями, но солнце уже поднималось над горизонтом, знаменуя собой наступление нового дня.
Дня, которого Эдельвейрик
Впереди, гордо держа голову, спокойно и уверено по широкой тропе, усыпанной гравием, шел Ютра. А за холмом уже виднелось здание суда, с виду казавшееся всего лишь старой обветшалой пустынкой с прогнившей соломенной крышей, покоящейся на шести деревянных столбах, и несколькими скамейками внутри. Но стоило войти внутрь, и все менялось. Место, где Повелители собирали вече, было древним как сама Березань. Здесь витал особый дух — дух предков. На металлических плитах, вмурованных в стены и упиравшихся в потолок, были выгравированы древние законы. Прямо напротив входа полукругом расположились каменные троны Повелителей и кайсара. Ютра на мгновение замер, привыкая к полумраку. Как же давно он здесь не был….
Сердце тревожно щемило. Но не суд волновал Хранителя Хранителей. Это всего лишь ритуал. Своеобразная символическая церемония, проводимая в обязательном порядке после каждого поединка, якобы для законного признания победы. Но по большому счету на таком соборе, роси просто тешили свое самолюбие, да делили пленных. В этот раз делить было нечего и тешиться нечем. Да и сам воин сейчас был слишком далек от них и телом и духом. И справедливым было бы отложить судилище до его выздоровления, но кайсар спешил. Спешил настолько, что позабыл известить Воинов Десницы Сварога о таком немаловажном событии. Вот эта спешка и тревожила Ютру.
Глаза, наконец, привыкли к неверному свету факелов. Быстро, почти незаметно, осмотрев собравшихся, Ютра занял свое место по правую руку Перуна. Душу кололо недоброе предчувствие: подобный состав он уже видел несколько сотен лет назад.
В поисках ответа Верховный Хранитель взглянул на кайсара. Могучий Перун восседал на троне из камня и железа, доставшемся ему от Дашубы, а еще раньше от Сварога и Громовника. В памяти еще жили воспоминания, как худой и непоседливый мальчишка — Перя бегал к своему деду в кузницу посмотреть, как Громовник работает, и с трудом поднимал его тяжелый молот. Ютра сам учил его наукам мирозданья, учил познавать и творить, сам впервые посадил его на велина. Ах, каким ясным светом горели большие синие глаза ребенка. Разве мог он тогда предположить, что на его глазах рос будущий кайсар. Грозный, неустрашимый… Гибель Мировяза и Ирия, годы скитаний, исход с Земли, бесконечные войны до неузнаваемости изменили его характер. Теперь перед Ютрой сидел высокий статный мужчина с тяжелым нравом и твердой волей. В его черных волосах, спадавших на плечи, уже блестела серебром седина, а длинная густая борода, казалось, отливала золотом.
Кайсар поднял было руку, дабы призвать к тишине, и в этот момент в зал Суда вошли вечно молодая и прекрасная Среча — владычица судеб и Велес, за ними шествовали юная Жива и хмурый Хорс, воины Десницы Сварога.
Тревога сменилась легким удивлением, когда позади них Ютра заметил изящный силуэт. Дивия — Царица всего живого! Она была по-прежнему также прекрасна, как и тысячи лет назад… Одно только ее присутствие согревало ему душу, вселяя надежду на свет.
Уверенный, спокойный взгляд Дивии задержался на Хранителе Хранителей. На долю секунды в ее глазах сверкнули искры, и вновь тот же покой. За Царицей тянулась вереница лебединых
Кайсар вновь поднял руку, и в зале воцарилась мгновенная тишина. И лишь Ютра заметил, как во взгляде бывшего воспитанника промелькнуло смятение. Он и сам не понимал, каким образом Целители и отшельники узнали о суде. Однако к своим местам их не пустили, заставив остановиться за периметром круга. Нахмурив тонкие брови, Дивия словно из воздуха соткала себе цветущее ложе, и удобно расположившись, приказала девам встать позади.
Неожиданно все, кто находился в круге поднялись со своих мест. Их фигуры мерно покачивались из стороны в сторону. И полной тишине раздалось тихое, едва внятное бормотание. Воздух в центре круга стал накаляться и плавиться подобно стеклу. Бормотание становилось все громче и яростнее, пока не переросло в крики. В этот момент раскаленный докрасна воздух вспыхнул огнем, и на огромном каменном диске в центре зала возникли три вегласные девы с правдодатными досками. Перед ними горел костер и, стояла вода очищения. Судицы!!! Ютра содрогнулся от осознания того, что задумал Перун. Видел, как исчезла светлая улыбка из глаз Дивии, заменившись колючим холодом. Видел, как застыл Эдельвейрик, словно в землю врос. И только в широко распахнутых сиреневых глазах бешено плясали языки пламени. Судицы…
— Вы вновь призвали нас, — провозгласила старшая из дев. — Готовы ли вы заплатить дань?
Молчание было ей ответом. Многие из тех, кто собрался здесь, видели судиц впервые, а у тех, кто с ними был знаком не понаслышке, вдруг отнялась речь. Вегласных дев запрещено призывать. Судицы — существа вне времени и пространства, балансирующие на грани Яви и Нави — жительницы своего особого мира, куда никому, кроме них дороги не было. Им ведомо было всё — от рождения мира до его последнего мгновенья, каждый вздох, каждый поворот колеса судьбы. Бессмертные, бездушные, они не требовали за свою помощь благодарности, они брали нечто большее. Чтобы прибывать среди живых, им нужна была сила, энергия, которую они из призвавшего их мира черпали бесконтрольно. Это была их дань. Болезни, злоба, гнев — вот, что оставалось после них. Но было и еще кое-что, от чего у Ютры пошел холодок. Судицы никогда ничего не давали даром. Дань… это не только энергия… это жизнь.
…Некогда, у истоков времен ирийец Прове, отмеченный даром предвидения, вписал свои пророчества в летопись Мировяза. Книга эта давно рассеялась подобно праху в ветре времени, однако часть предсказаний ирийцы успели перенести на обычные листы. Именно в них и содержалось то предостережение о вегласных девах. Перун знал его. Знал наизусть с самого детства и все же решился пренебречь им. Воспаленные глаза о многом могли рассказать, тому, кто решил бы заглянуть в них. О бессонных ночах, проведенных наедине с тяжелыми думами. О тех воспоминаниях, что терзали кайсара. Шаг за шагом он, вновь и вновь возвращаясь к началу, анализировал принятые им решения, пытаясь понять: где именно он допустил просчет…. Но чем дальше Лиалин погружался в сумрак Нави, тем явственнее и четче казалось необходимость призвать судиц. Именно у них кайсар надеялся получить самый важный в жизни его народа ответ. Ответ, который заставит колесо судьбы замереть, и навсегда отведет предреченную беду от росей. Дань? Что есть дань? Чего стоит одна жизнь против жизней тысячи тысяч? И что тогда будут стоить эти желтые листы, равнодушно повествующие о грядущих несчастьях и падении?…
— Готовы, девы, — глухим голосом ответил им кайсар, поднимаясь со своего трона. — Ибо иного способа разрешить думу нашу нет. Умирает один из воинов Десницы Сварога. Разве не велика эта беда? Своеволие и неосторожность ведут его в мир Нави. Вам ведомо: Хранитель Лиалин, по предсказаниям Прове, последний Великий Целитель. Если он погибнет, с ним погибнет и мой народ. Воины Десницы еще держат его в нашем мире, но не нашлось силы способной исцелить его. Мое решение: отпустить Хранителя в долгий путь, но забрать дар с последним дыханьем, как это делалось и прежде не раз. Помогите нам. Укажите на того, кто сможет занять его место.