«Если», 2002 № 04
Шрифт:
— А здоровье ее каково? Не растрясло ли? — догадался спросить Нарышкин. Посланница, обрадовавшись простоте вопроса, стала рассказывать все, что знала. Писать же записки и той, и другой стороне было опасно: а ну как перехватят? Из-за глупой записочки и в ссылку отправить могут. Вон Захар Чернышов — до сих пор беды не расхлебает, а только-то и было с великой княгиней, что смешки да рукопожатия.
И никто не обратил внимания на двух гостей, что подозрительно притихли над своей книжицей.
Потом,
Два гостя удалились словно бы по нужде — да и пропали.
Они вышли на свежий воздух и, озираясь, отошли подалее от бивака, окружившего на эту ночь почтовую станцию.
— Что я тебе говорил? — напустился высокий на своего неразговорчивого товарища. — Кто был прав? Видишь — Лешка нашелся! Или Вовчик!
— А где же она храм увидела? Мы ведь ехали той же дорогой — не было никакой церкви.
— Была, я заметил. Помнишь, когда обоз остановился? Потом еще говорили, что это крестный ход пропускали… А мы ее проехали, она чуть выше стояла, на горке.
— И ты помнишь, где это было?
— Найдем! — беззаботно отвечал высокий. — Мы от нее недалеко отъехали. Вот только придется там до утра торчать…
— На паперти? — скептически осведомился его спутник.
— Подайте бедному слепому на третий телевизор!.. — вдруг развеселившись, загнусил высокий.
— Тихо ты! Вот только — кто же это? Вовчик или Лешка?
— Вовчик, — уверенно сказал высокий собеседник. — Во-первых, он знает про пятна в небе. Во-вторых, натура артистическая… Жерар Депардье!.. Лешка бы не догадался сесть на паперти и проповедовать гипотезу о четвертом измерении.
— Вовчик бы как раз не додумался сидеть на одном месте и ждать, пока за ним придут, — возразил скептик. — Он бы уже мотался между Москвой и Питером, как наскипидаренный кот. Я его знаю. Нет, это все-таки Лешка. Он у нас ученый — если разминулись, нужно встать столбом и ждать. В прошлом году в экспедиции так уже было…
— Хорошенькое «разминулись»…
Взвалив на плечи большие армейские седла и закутавшись в вальд-трапы, они пошли к ложбинке, куда пустили пастись на ночь всех распряженных и расседланных коней. Найти в большом табуне своих было бы нелегко — но они и не пытались, а поймали за недоуздки первых попавшихся. Как сумели, оседлали, вывели на дорогу и, отойдя подальше, сели верхом.
Церковь, очевидно, была где-то на полпути между станциями. Отъехав порядочно от бивака, всадники стали изучать местность, выпуская из черного цилиндра длинный белый луч, который прыгал по окрестностям. Занимался этим высокий, скептик же то и дело одергивал его, чтобы не баловался.
Как оказалось, он был прав.
Уже
— Шестой, Шестой, я — Сорок третий. Эти назад поперлись на ночь глядя. И такие деловые!
— Сорок третий, я — Восьмой. Доложи обстоятельно. Но не трепись — ресурсы на исходе.
— Сидели в палатке у Салтыкова, в карты резались. Потом туда девчонка прибежала.
— Запись есть?
— Есть. Я прослушал. Кто-то, то ли компьютерщик, то ли бизнесмен, сидел днем на паперти и про какие-то Божьи персты рассказывал. Вот это их и сдернуло с места. Может, условный знак?
— Говоришь, к церкви поехали? Будут его с утра на паперти ждать? Ну и мы туда поедем. Жди нас у дороги. Конец связи.
Тот, кто докладывал незримому начальству, сунул свой говорящий брусок за пазуху и, то пригибаясь, то перебегая открытые места, поспешил к дороге. Он не хотел никому показываться на глаза, потому что был одет не в кафтан до колен, обут не в туфли с пряжками и даже не накинул на плечи длинный плащ, чтобы скрыть свое полное несоответствие моде одна тысяча семьсот пятьдесят четвертого года. В упомянутом году мужчины еще не носили пятнистых комбинезонов, да и высоких шнурованных ботинок тоже.
Подала голос ночная птица. Голос был знаком — пятнистый человек остановился и подождал еще троих, одетых почти так же, с той лишь разницей, что один имел облегающий шлем с откидным биноклем и смотрел в его линзы. Второй нес угловатый мешок за плечами. Третий, невысокий и крепко сбитый, очевидно, был командиром — именно он махнул рукой пятнистому подчиненному, чтобы шел следом.
— Будем брать? — шепотом спросил тот товарища с биноклем.
— А на кой они нам нужны? Тут их и оставим. А потом снимем с паперти этого артиста… И тоже тут оставим.
— А если он ящик где-то прикопал?
— Сам расскажет.
Они споро шли по дороге, ведущей к Твери, и не брякала, не лязгала хорошо подогнанная амуниция.
Они знали, что два наивных всадника прибудут к той церкви гораздо раньше — ну и чем они будут заниматься до рассвета на паперти? Вот тут-то их и можно брать голыми руками. Скорее всего, так и выйдет — потому что и не таких орлов брали без единого выстрела.
А если потом найдутся в придорожных кустах два тела — так этим пускай местные власти занимаются: опознают, в церкви отпевают, хоронят. Не опознают — их проблемы.