«Если», 2002 № 04

Лукьяненко Сергей Васильевич

Хорошо, что на свете еще есть мужчины, которые берут деньги за добросовестно выполненную работу, подумала я, и хорошо, что я знаю, где взять таких мужчин. А лучше всего — что этой информации нет у моей проклятой КОМАНДЫ!

— Ни пуха ни пера, Феликс!

— К черту!

Он первым положил трубку.

Если за мной ведут наблюдение так же, как я сама — за Древлянским и Костомаровым, то уже знают: разбираться я отправила любовника-оболтуса и его приятеля. И уже вздохнули с облегчением, потому что такой десант — в первую очередь и главным образом прореха в кошельке. В моем.

Вот пускай и ищут по всему

Протасову красивого блондина в дорогих тряпках ростом метр восемьдесят семь, с громким голосом и широкими жестами!

И пусть обращают поменьше внимания на двух деловитых мужичков, спешащих по улице с простыми спортивными сумками.

Мужички эти с первого дня основания банка служат у меня в охране. Место тихое — как раз для человека, который уже по горло сыт приключениями. Пару раз в странной ситуации я их брала телохранителями. И позавчера обоих отпустила в честно заработанный отпуск. Если кто не верит — ребята взяли билеты и вместе с подругами укатили в южном направлении.

И ни одного из них не зовут Феликсом…

Год 1754

— А ты уверен, что корабли из Марселя приходят в Санкт-Петербург? — спросил Феликс. — Конечно, он ближе, чем Рига, но приходят ли они в Ригу — тоже большой вопрос.

— Поплывем с пересадками. Была бы под рукой карта…

Витька взял прутик и стал рисовать по пыли контуры Европы.

— Каттегат и Скагеррак… — мечтательно произнес он.

— Это где-то возле Дании, — вспомнил Феликс.

— Была бы Машка…

Феликс похлопал товарища по плечу.

— Мы, может, вообще палубными пассажирами поплывем или в трюме; нам крысы пальцы обгрызать будут; потом еще неизвестно, насколько в Марселе застрянем, в трущобах. Ты обязательно хочешь протащить Машку через все это?

— Я хочу знать, что с ней.

— Если бы она попала сюда, нам бы о ней по рации сказали.

— О Вовчике же не сказали.

Это был серьезный довод. Тело бывшего бармена, возможно, лежало в том самом лесу, куда с разбросом километра в полтора вынесло и Витьку Костомарова, и Аркадия Фоменко, и Феликса, и непонятно откуда взявшийся спецназ. Во всяком случае, Феликс на Вовчика не наткнулся, а спецназ если и наткнулся, то помалкивал. Но Вовчик Костомарову — никто, а Машка — невеста. Они могли ловить его на эту удочку. Если не ловили, то, наверное, Машке повезло, и она осталась на Семеновских болотах — в будущем.

— Может, все-таки попробуем выдернуть Фоменко?

— Нечем.

Витька с Феликсом догнали поезд великой княгини, до обеда держались впритык к телегам с мебелью, а когда поезд встал — быстренько проскочили вперед и увязались за богомольцами. Те шли пoпарно, бормоча молитвы, и если переговариваться очень тихо, никто не поймет, что разговор совершенно не божественного свойства.

Богомольцы направлялись к Питеру, и туда же ехали на телегах крепкие мужики — город вовсю строился. Замешавшись в дорожную толпу, Витька и Феликс чувствовали себя в сравнительной безопасности. Беспокоились они, правда, насчет спецназовского интеллекта: понимают ли ребята, куда их занесло, и догадываются ли, насколько опасно устраивать стрельбу в людном месте?

Ближе к вечеру все разбрелись по обе стороны обочины, сели подальше от пыли — перекусить. Феликс, покидая сарай, не взял с собой никаких припасов,

у Витьки их и подавно не было. Но в карманах синего мундира завалялись деньги, медные полушки и копейки, чеканенные еще при царице Анне Иоанновне.

— Пойду возьму на копейку хлеба и луковицу, — сказал Феликс.

— Ты там с графьями в «фараон» дулся, а я с простыми мужичками говорить выучился.

Витька остался стеречь мешок. Он растянулся на траве, сунув мешок под голову, и удивился тому, что голова лежит на плоской и жесткой поверхности. Это был не сложенный «лифчик», это было что-то совсем другое… Витька сквозь мешковину ощупал предмет величиной с прилично изданную книгу и крепко задумался.

Увидев подходящего Феликса, он отложил мешок и сел по-турецки.

— Вот это и будет наше пропитание до самого Питера, — сказал Феликс, показывая добычу. — Ночью сделаем марш-бросок километров хотя бы на десять. Главное теперь — не мельтешить.

— Ну так выбрось рацию, — посоветовал Витька.

— Рация пригодится.

Они разрезали большую луковицу и съели ее с двумя толстыми ломтями плохо пропеченного ржаного хлеба. Потом Феликс лег отдохнуть и уставился в небо бездумными глазами. Витька сидел рядом, мысленно обращаясь к спутнику.

«Если ты егерь, который обходил территорию, случайно напоролся на перестрелку, принял спецназ за браконьеров, побежал разбираться и угодил в туманное пятно, то на кой хрен тебе прятать от меня ноутбук? Наоборот, ты должен с радостью отдать его мне — а вдруг я из него вытащу что-то полезное! Так кто же ты тогда, егерь Феликс?»

Ответа, понятное дело, не было.

Феликс задремал. Хотя они с Витькой провели одинаково бессонную ночь, он, вероятно, больше нуждался в отдыхе. Или же как человек бывалый, не зная, каким окажется следующий ночлег, спал впрок.

Мешок лежал сам по себе.

Витька осторожно развязал веревку, запустил вовнутрь руку и огладил завернутый в полотенце ноутбук. Теперь сомнений уже не осталось. Он раздвинул пальцами складки жилета, ощупал фонарик, нож, сквозь ткань ощутил объем, который соответствовал воспоминанию о рации.

И тут же он вспомнил, как легко и непринужденно Феликс избавился от Шестнадцатого.

Так что же за игру ведет этот человек? Он именно ведет игру — и его противник вовсе не Витька, Витьку он терпит, скорее всего, как неизбежное зло. Вот спецназ — это уж точно его враг номер один! И их одновременное появление на Семеновских болотах в самую неподходящую минуту может означать всего-навсего охоту неизвестного, но облеченного властью ведомства на непонятного, но много чего умеющего человека…

И Лешка! В наследство ли достался Феликсу ноутбук? Если Феликс так старательно его скрывает…

Витька в силу молодости нуждался в контрастах. А человек, применяющий к миру принцип контрастности, рядом с ярко-черным пятном непременно должен иметь ярко-белое. Делить человечество на друзей и врагов в молодости чревато тем, что если у тебя есть верные друзья, значит, чисто теоретически где-то поблизости околачиваются смертельные враги, и наоборот. К счастью, и верность друзей, и ненависть врагов никогда не доходит до максимума. Очевидно, Витьке еще только предстояло дожить до того дня, когда присутствие с правой стороны врага не обязательно предполагает непременное присутствие с левой стороны друга…