«Если», 2002 № 04
Шрифт:
— А как ты думаешь, почему мы с Машкой отправились в эту идиотскую экспедицию? — ядовито спросил он. — Как ты полагаешь, откуда мы вообще взялись?
Но Феликс только пожал плечами. И тогда аргументы посыпались, как та самая селедка с неба, о которой рассказывали хронопроколь-щики…
— Ни фига себе, — произнес Феликс, когда это словесное извержение окончилось. — Вот ведь живешь себе, горя не знаешь, и вдруг как влипнешь в такую заваруху…
— Словом, нужно вытаскивать Фоменко? Может быть, есть еще какие-то проколы,
— Если только жив твой Фоменко.
Феликс крепко задумался. Потом достал рацию.
— Хотел бы я знать, какой у них базовый агрегат, — проворчал он.
— Мы тут уже который день, а связь держится.
И нажал на кнопку.
— Ты что делаешь? — всполошился Витька.
— Я — Первый, я — Первый, — заговорил Феликс скучным голосом. — Прием. Я — Первый, я — Первый, прием…
И долбил эту нехитрую мантру, пока она не влетела в чье-то ухо и не произвела в рядах противника некоторое смятение.
— Какой, к черту, Первый? — возмутился незримый, но злобный собеседник.
— Это ты, Шестой? — спросил Феликс. — Сорок третий, Сорок пятый, выйдите из канала, дайте Шестого. Прием.
— Я — Шестой! — голос помолчал и вдруг зачастил, срываясь от бессильной ярости: — Что за скотство?! Где Шестнадцатый? Кто тут дурака валяет?! Пристрелю к такой-то матери! Немедленно дайте рацию Шестнадцатому! Прием!
— Ого! — Феликс даже усмехнулся. — Значит, потеряли Шестнадцатого? Вот и ладушки.
Витька разинул рот.
— Я — Первый, я — Первый, — продолжал Феликс. — Шестой, вы хорошо меня слышите? Прием.
— Где ты, Первый? — спросил, вмешиваясь в странный разговор, еще один голос.
— Хороший вопрос. Я — там, где могу вас контролировать. Мне нужен живой Фоменко. Если вы его уничтожили — пойдете под трибунал. Прием.
Витька показал большой палец. Такого блефа он еще не видывал.
— Был приказ, прием, — уже впадая в сомнение, ответил Шестой. И по интонации невозможно было понять: то ли приказ уже выполнен, то ли нет.
— Приказ давно отменен, вы что, не слышали? — продолжал валять дурака Феликс. — Мне срочно нужен Фоменко, живой или мертвый. Вы план местности составили? Прием.
— Такой, рабочий… — Шестой все еще не был уверен, что говорит с невесть откуда взявшимся начальством.
— Если Фоменко жив, доставьте его в десять вечера к церкви, я его заберу.
— В десять еще светло.
— Жив… — шепнул Феликс и поскреб ногтем по рации. — Шестой, Шестой, помехи на линии. Вы что, в овраг забрались?
— В какой овраг?
И тут связь действительно прервалась.
— Странно как-то, — произнес Феликс. — Допустим, Фоменко жив. Что-то я сбрехнул не так. Надо отсюда убираться.
— Зачем?
— Работающую рацию можно засечь. Запеленговать. Они выключились, когда поняли, где я нахожусь. Потом они опять появятся, но кто-то будет со мной тары-бары
— Значит, в лес?
— Дурак. Значит — ближе к дороге. Это почтовый тракт, там днем полно народу. Они в своей камуфле не полезут на видное место. На-столько-то у них мозгов хватает.
— Можно догнать поезд! — сообразил Витька. — Они плетутся — два километра в час! Сзади и спереди — драгуны! Их тут для того держат, чтобы разбойников по тракту ловить, они опытные! И великую княгиню охранять взяли лучших!
— Расскажешь кому, как искал спасения у полицейских драгун, фиг поверят.
Феликс стал собираться: снял жилет, кинул в мешок, туда же затолкал добытый из-за стрехи сверток, сверху сунул еще какое-то имущество. Потом напялил синий мундир образца тысяча семьсот девятого года и нахлобучил останки треуголки.
— Неси, — велел Витьке. — Я первым пойду. Меня тут знают. Если дед поблизости не бродит, я тебе отмашку дам. Как нога?
— Нормально.
— Мы можем сквозь лес пробежать, а можем огородами, вдоль речки. Если они еще далеко, то успеем сквозь лес. А если близко, лучше берегом.
— Берегом.
— Правильно.
Рация дала о себе знать, когда они пробежали по тропинке, повторяющей речные изгибы, и в нужном месте решили свернуть. До почтового тракта Москва — Санкт-Петербург оставалось минут пять бега.
— Я — Шестой, я — Шестой, вызываю Первого.
— Первый на связи, — не замедляя бега, ответил Феликс.
— Стой, где стоишь, сволочь. Еще два шага — и стреляю.
Феликс, не раздумывая, прыгнул вниз.
— Сюда! — негромко крикнул он обалдевшему Витьке.
Витька, в отличие от Феликса, приземлился не на узкой полоске серого песка, а на мелководье. Феликс уже спрятался под невысоким обрывом, сжимая в левой руке ИЖ-71.
— Прокололся, — поймав Витькин взгляд, обращенный к пистолету, сказал Феликс. — У него калибр девять. Когда брал, думал, что патроны хоть на краю света достать можно, и американские годятся, и итальянские «корто», и немецкие «курц». Ну вот: нашел место, где вообще никаких патронов нет… Держи мешок. Я первым пойду. Если они не блефуют, я их почую. А ты — нет.
Они шли, пригибаясь, чтобы не выпадать из тени свисающих с обрыва кустов, то по песку, то по воде.
— Мы же от дороги удаляемся, — напомнил Витька.
— Точнее, от могилы.
Остановившись, Феликс что-то молча сообразил и, схватившись за ивовую ветку, выметнулся из-под обрыва наверх.
— Сюда! — был короткий приказ.
Витька повиновался. И тут же Феликс задал такой темп бега, что проще оказалось вообще не дышать.
Были два почти безнадежных выстрела. Чересчур далеко ускользнули Витька с Феликсом — одна пуля вроде бы лишь коснулась рукава синего мундира, другая вообще ушла за молоком.