«Если», 2002 № 06
Шрифт:
Через несколько минут мы увидели мальчика, и Пол крикнул ему, чтобы тот привел ялик. Парнишка послушался, и Пол сел за весла. Помню, как боялся, что лодка уйдет на дно и молчаливая вода затопит нас: и без того она колыхалась не более чем в дюйме от борта лодки, несмотря на то, что мальчик вычерпывал просачивающуюся через доски влагу ржавой банкой.
На острове оказались еще трое ребят, включая Питера. В песок были воткнуты самодельные мечи из длинных палок, к которым гвоздями прибивались короткие поперечины. Никто из мальчишек не брал их в руки. При виде Питера, именно такого,
С берега остров казался ближе, хотя и больше, чем я помнил. Теперь между сушей и краем земли было куда больше воды. Иллюзия казалась настолько странной, что я похлопал Пола по плечу и сказал:
— Пари, что не сможешь докинуть камень до берега.
Пол расплылся в улыбке.
— Сколько ставишь?
— Да не получится у него, — вмешался Питер. — И ни у кого не получится.
Первые нормальные слова с нашего появления здесь. Остальные что-то сердито бурчали.
Я, так или иначе, собирался заплатить Полу за бензин, поэтому пообещал, что если он добросит камень, наполню его бак на первой же заправке по пути домой.
Камень взлетел в воздух, описав высокую дугу, как выпущенная из лука стрела, и, наконец, с плеском упал в воду, насколько я могу судить, футах в тридцати от берега.
— Ну вот, — завопил Питер, — я же говорил!
— Мне показалось, что до берега совсем близко, — возразил я.
— Должно быть, солнце тебя ослепило, — уверенно заговорил Пол.
— Камень упал футах в четырех вверх по обрыву.
Подняв еще один камешек, он принялся перебрасывать его с руки на руку.
— Если хочешь, я повторю.
Сначала я просто ушам не поверил. В жизни не подумал бы, что Пол из тех, кто обманом пытается получить деньги за проигранное пари!
Я оглянулся на мальчишек. Обычно они так и загораются, стоит предложить побиться об заклад, но эти чересчур рассердились на наше вторжение, чтобы вмешаться. Однако все смотрели на Пола с величайшим презрением, каковое способны испытывать только дети и только к подобным типам.
— Ладно, плачу, — кивнул я и попросил мальчишку сесть с нами в ялик, чтобы потом привести его назад.
Когда мы подошли к машине, Пол упомянул, что сегодня в административном центре округа будет бейсбольный матч, играют команды класса «А». Поэтому мы поехали прямо туда и посмотрели игру. То есть я сидел, тупо уставившись в пространство, а когда игра кончилась, так и не смог сказать, какой счет.
По пути домой я купил Полу бензин.
Мы вернулись как раз к ужину, а после трапезы вместе с Полом и папой Палмиери уселись на крыльце с банками пива. Немного потолковали
Папа долго молчал, и наконец я не выдержал:
— В чем дело?
Папа разжег потухшую сигару и вздохнул.
— Ты все знаешь, — утвердительно буркнул он.
Я честно признался, что ничего не знаю и уже начал думать, будто медленно схожу с ума.
— Хочешь послушать? — спросил он голосом, который мог бы принадлежать автомату, если бы не итальянский акцент. Я кивнул.
— Мы с мамой приехали из Чикаго, когда Мария была совсем крошкой, тебе это известно?
— Что-то такое слышал.
— Подвернулась неплохая работенка — десятником на кирпичном заводе. Вот мы и переехали.
— Да, помню, я в то время тут жил.
— Мы сняли маленький белый домик на Франт-стрит и разложили вещи. Даже купили кое-что новое. Все знали, что у меня хорошая работа, и охотно давали в кредит. Думаю, мы пробыли в городе пару месяцев, когда я вернулся с работы и увидел в доме незнакомого парнишку. Мама держала Марию на коленях и приговаривала:
— Смотри, Мария, это твой старший братик.
Я подумал, что у нее, наверное, в голове помутилось или она просто меня разыгрывает, словом, что-то в этом роде. Вечером парнишка ужинал с нами, словно в этом нет ничего особенного.
— И что вы сказали? — допытывался я.
— Да ничего. В девяти случаях из десяти это самое лучшее, что можно сделать. Выжидал и смотрел в оба глаза. Приходит ночь, и парень поднимается наверх, в маленькую комнатку, которой мы не собирались пользоваться. Ложится и засыпает. Не поверишь, у него там стоит топчан, в шкафу его вещи, на столе учебники и все такое. Мама говорит, что придется купить ему настоящую кровать, поудобнее, когда видит, как я заглядываю в комнату.
— Но она единственная, кто…
Папа закурил новую сигару, и я вдруг осознал, что уже совсем стемнело и мы оба говорим так тихо, словно опасаемся чужих ушей.
— Все, — ответил он. — Назавтра после работы я иду в школу к монахиням. Думаю, если опишу его приметы, может, они узнают, кто он.
— И что же?
— Стоило назвать свое имя, как они в один голос запели: ах, вы папа Питера Палмиери! Прекрасный ребенок!
Он снова долго молчал, прежде чем добавить:
— Когда в следующий раз получаю письмо от своего отца из Старого Света, он спрашивает: «Как мой маленький Питер?»
— Вот так просто? И все?
Старик кивнул.
— С тех пор он живет с нами. И в самом деле, хороший мальчик, лучше, чем Пол или Мария. Но он так и не вырос. Сначала он — старший брат Марии. Потом — брат-близнец. И, наконец, младший брат. Скоро он станет слишком маленьким, чтобы принадлежать маме и мне, и тогда, думаю, уйдет. Ты единственный, если не считать меня, кто заметил. Ты ведь играл с ним в детстве, верно?
— Да.
Мы просидели на крыльце еще с час или больше, но разговаривать уже не хотелось. Когда я встал, папа вдруг встрепенулся.