«Если», 2003 № 04
Шрифт:
— Я не знаю, что мне делать.
— Для начала давай я приготовлю завтрак. — Жена Энтони уехала с утра защищать дело в суде. — Только для нас двоих. Вафли сойдут? В том шкафчике есть немного сиропа. И как насчет апельсинового сока?
Первым делом отец научился водить новые машины. Энтони счел это хорошим признаком. Но вскоре он обнаружил: отец пользуется вновь обретенной мобильностью не для того, чтобы исследовать открывшийся мир, а ездит либо навестить прах Мэриэн, либо к дому, которым он владел сорок шесть лет назад.
— Я видел на доме табличку «Продается», — сказал отец как-то за ужином. — Хочу его купить.
— Но… — Энтони опустил вилку. — Это же не дом, а развалина.
— Он будет как новенький, когда я его отремонтирую.
У Энтони возникло чувство, словно он спорит не с отцом, а с одним из своих детей, задумавшим какую-то глупость.
— Я не могу здесь, — сказал отец.
— Почему? Тебе все рады!
— Отец и его взрослый сын? Мы станем путаться друг у друга под ногами.
— Да мы прекрасно ладим!
— Я хочу купить свой дом.
Все еще не избавившись от чувства, что спорит со своим сыном, Энтони все же уступил.
— Хорошо. Я помогу тебе оформить заем. И сделаю авансовый платеж. Но если ты хочешь принять на себя подобного рода ответственность, тебе понадобится работа.
— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
Отец воспользовался своими знаниями, чтобы стать подрядчиком по восстановлению старых домов. С ним пытались конкурировать другие подрядчики, но у отца Энтони имелось преимущество: он знал такие дома, ведь еще подростком подрабатывал, помогая их строить. И своими руками делал все в собственном доме, вполне типичном для тех лет. И что самое важное, он любил эти дома.
Особенно один из них — тот самый, в котором жила его семья. Закончив реставрацию, он отыскал и старую мебель. Когда Энтони приехал к отцу в гости, его поразило, насколько родной дом совпадал с воспоминаниями детства. Отец договорился с похоронным бюро и привез домой урну с прахом жены. Она стояла на полке в кабинете возле гостиной. А рядом, в рамочках, разместились фотографии Энтони и его матери какими они были в тот год, когда отец заболел.
Отец отыскал и старинный аудиоцентр, на котором проигрывал только мелодии и песни тех лет. Он даже нашел древний компьютер и игру, в которую хотел поиграть вместе с Энтони. Теперь он учил играть в нее своего правнука. Так же, как и делать сальто на лужайке.
Энтони исполнилось шестьдесят. Годы лишений остались в прошлом. Все меньше времени он проводил на работе. Энтони полюбил возиться в саду и даже построил теплицу. Ему помогал отец.
— Хочу кое о чем тебя спросить, — сказал отец как-то днем, когда теплица была почти готова.
— Что-то ты уж очень серьезно…
Отец разглядывал свои мозолистые руки.
— Видишь ли, хочу попросить у тебя разрешения…
— Разрешения? — Энтони недоуменно нахмурился, и от этого морщинки вокруг его глаз стали глубже.
— Да. Прошло уже пять лет. И я… Помнишь, когда-то ты сказал мне, что я должен научиться жить заново?
— И у тебя отлично получается, —
— Но если так, то… — отец еще больше смутился.
— Да что случилось?
Отец помолчал, а потом сказал чуть ли не с вызовом:
— Я искренне любил твою мать.
Энтони кивнул, пытаясь понять, что последует дальше.
— Я думал, что умру без нее, — продолжил отец. — Пять лет. И я даже не ожидал… Короче, я познакомился с женщиной… Она — сестра человека, чей дом я сейчас восстанавливаю. Мы хорошо узнали друг друга, и… Я что хочу спросить: ты не станешь возражать… не назовешь предательством, если…
У Энтони на глаза навернулись слезы.
— Стану ли я возражать? Да я хочу только одного: чтобы ты стал счастливым.
Энтони был шафером на свадьбе собственного отца. Мачеха оказалась ровесницей его дочери. На следующее лето у него появился сводный брат — на шестьдесят один год моложе него. Странно было видеть отца, ухаживающего за малышом так, как он, наверное, ухаживал за Энтони, когда тот был младенцем.
На вечеринке, устроенной в тот день, когда младенца привезли из роддома, кое-кто из гостей спросил Энтони, не заболела ли его жена.
— Она просто устала. Готовится к крупному судебному процессу, — отвечал он.
На следующий день у нее так сильно разболелась голова, что Энтони пришлось отвезти ее в свою клинику на обследование.
А еще через день она умерла. Убивший ее вирусный менингит сработал настолько быстро, что спасти несчастную оказалось невозможно. И лишь каким-то чудом ни Энтони, ни кто-либо из семьи не заразился.
Из Энтони словно высосали жизненные силы. Бродя по дому, он пытался набраться энергии, чтобы кое-как прожить очередной день. Ночью становилось еще тяжелее. Отец часто приходил и сидел с ним — молодой мужчина рядом с пожилым, — изо всех сил стараясь утешить.
Каждый день Энтони ходил на могилу жены. В годовщину ее смерти он рухнул на землю, срезая для нее цветы. После инсульта левую половину тела парализовало. Дети захотели поместить его в пансионат.
— Нет, — заявил его отец. — Теперь моя очередь присматривать за ним.
Так Энтони вернулся в родной дом, где был счастлив, пока не заболел его отец. За многие часы общения Энтони рассказал отцу (по его просьбе) множество подробностей о тех годах, когда он рос и взрослел, о ссорах с риэлтором, о двойных сменах, когда он работал официантом, о первом свидании с девушкой, которая потом стала его женой.
— Да, теперь я вижу всю твою жизнь, — сказал отец.
После второго инсульта Энтони возвратился в девятилетний возраст. Он не понимал, что компьютеру, на котором они играют, уже много-много лет. А игра эта была той самой, которую отец подарил ему на девятый день рождения, всего за две недели до роковой болезни.
Но в одно печальное утро он перестал быть даже девятилетним мальчиком.
— Его нервная система уже не выдерживает, — сообщил специалист.
— И ничего нельзя сделать?