«Если», 2003 № 09
Шрифт:
Я лежал сперва с открытыми глазами, потом прикрыл их, потом начал впадать в блаженную дремоту. Но полноценно отдохнуть Ресту-Влайя мне не дала.
— Хочу спросить, — сказала она.
— Изволь.
Я приподнялся на локте.
— Что это такое?
Она похлопала себя по поясу. Там в числе прочих трофеев висел мой инъектор.
Все военные знают наизусть правила поведения в плену у инопланетян. Разрешается назвать свое имя, пол, биографические и биологические данные (например: дышу кислородом, питаюсь молоком). Разрешается говорить
Вопрос Ресту-Влайи насчет инъектора был явно технологическим. Отвечать на него я не имел права.
Ну а с другой стороны — неучтиво отказываться от беседы. Могут и пристрелить.
— Это устройство предназначено для того, чтобы вводить в кровь различные химические препараты, — ответил я.
— Целебные?
— Да… Целебные.
— Чувствую, ты говоришь неправду, — с этими словами Ресту-Влайя сняла инъектор с пояса и взвесила его на своей шестипалой руке.
— Ты проницательна. Я сказал неправду.
В разговоре с тойлангами главное — всегда признавать свои ошибки. И побольше лести!
— Скажи правду.
«Подумаешь, инъектор! Да это любому тойлангскому эксперту по землянам известно! Никакой тайны не выдам, если объясню», — решил я.
— При помощи этого устройства я потребляю новостные пилюли. Новостные пилюли — это…
Я объяснил.
Ресту-Влайя задумчиво хрюкнула. У тойлангов две обонятельные ноздри расположены там же, где у человека, а еще две ноздри — атавистические — на затылке. Они служат для охлаждения мозга. Ими-то задумавшийся тойланг и похрюкивает.
— Неясно. По-моему, снова уклоняешься от правды. Как молекулы могут превращаться в мысли?
— Не в мысли, а в образы! Точнее даже так: импульсы, которые идут по нервам от органов чувств…
Я говорил довольно долго — насколько мне хватило познаний в биохимии и тойлангском языке.
— Теперь ты говоришь правду, — признала Ресту-Влайя и, подумав еще немного, добавила: — А не лучше было бы прочесть книгу, вместо того чтобы вводить себе в кровь такой опасный препарат?
— Книгу надо еще написать, а пилюли наша техника синтезирует автоматически. В книге не будет ничего, кроме текста, а в пилюлях есть звук, зрительные образы, осязание, обоняние…
— Это все не к добру.
— Почему?
— Вредно подменять естественную правду, поступающую от органов чувств, искусственной ложью.
«Ну разве что с философской точки зрения», — подумал я, начиная скучать. Но, изображая заинтересованность, ответил:
— Пойми, это всего лишь способ быстрого получения информации, которую другими путями пришлось бы воспринимать в сорок, а иногда и в сто раз дольше. Я уже сказал, что информационные гипервирусы сохраняются в крови совсем недолго, В ваших временных единицах — пять — восемь тиков.
— А если бы гипервирусы в вашей крови сохранялись
— Это невозможно. Насколько я знаю биохимию…
— И все-таки ответь: если бы сохранялись долго? Четыреста сорок тиков? Или сорок тысяч четыреста тиков?
— Тогда… тогда, в зависимости от конкретной информационной программы, вписанной в гипервирусы…
Я попытался представить себе — каково это: пробыть сутки, а то и неделю в психопространстве новостной пилюли. Картинки получались жутковатые.
— Что? Что произойдет тогда? — не унималась Ресту-Влайя.
— Не знаю, — сдался я. — Человек станет жить в иллюзорном мире. В то время как его тело будет покоиться без движения. Когда начнется истощение организма, возможно, сработают какие-то экстренные аварийные механизмы. Допускаю, что базовые инстинкты победят, и тело человека вслепую, на ощупь, отправится попить водички, чтобы не умереть от обезвоживания. А его сознание будет по-прежнему переживать синтезированную программу. Возможно еще много разных вариантов. Я не специалист, ответить тебе исчерпывающим образом не могу.
— Хорошо. И после этого ты продолжаешь утверждать, что гипервирусы безопасны?
— Они совершенно безопасны. Ученые предусмотрели все мыслимые варианты поведения гипервирусов в крови человека. Они эффективно уничтожаются иммунной системой в любом случае.
— Тогда доставь мне удовольствие, — Ресту-Влайя протянула мне инъектор.
— Ты хочешь, чтобы я принял новостную пилюлю?
— Да.
«А ведь она не знает, что именно нужно для ввода новостных пилюль! — осенило меня. — Значит… Значит, ничто не мешает мне…»
— Подай мне, будь добра, вон ту коробочку… Благодарю…
«Ну что, полковник Искандер Эффендишах… Сейчас или никогда!»
— сказал я себе и, не изменившись в лице, продолжил:
— Так, а теперь сними со своего топора вон то кольцо.
— Зачем?
«Уклоняться от прямых ответов! Во что бы то ни стало!»
— Ты слишком подозрительна и слишком любопытна. Ты хочешь, чтобы я сделал себе инъекцию? Или без лишних проволочек пойдем дальше?
Ресту-Влайя повиновалась. После встречи с Байонсом она имела некоторые основания доверять мне, не так ли?
Я взмолился, чтобы мое многострадальное кольцо не оказалось намертво пригоревшим к лезвию топора. К счастью, оно держалось на наконечнике лишь за счет трения. Ресту-Влайя с третьей попытки сняла его и дала мне.
Я взял кольцо. Рука моя не дрогнула.
Оно было сплющено, на его некогда матово-серой поверхности появилась синюшная окалина и несколько ржавых пятнышек крови. Я осторожно сжал кольцо двумя пальцами, добиваясь, чтобы оно приобрело форму, близкую к изначальной.
В итоге кольцо-катализатор превратилось в квадрат со стороной два сантиметра. Но уродский дизайн и неопределенный размер меня не смущали. Для того, чтобы кольцо послужило катализатором «горячего» режима, требовалось лишь символически надеть его на любой из пальцев до упора.