«Если», 2005 № 11
Шрифт:
— Вот именно, что где…
— Мама… — прошептал озадаченный Никита.
Берег был перегорожен высокой, не менее трех метров, проволочной сеткой, заходящей далеко в воду. Ее удерживали толстые бетонные столбы, и на каждом горела слабая лампочка.
— Ничего, мелочи, мы ее по воде обогнем… — тут же придумал Никита.
— Не обогнем.
На чужом берегу царила какая-то суета — понаехали мотоциклисты, гуляли пятна света, черные силуэты сбились в плотный ком — похоже, вокруг металлического куба на ноге…
— Мамочка
— Выходит, так.
Они минут пять тупо простояли возле проволочной стенки.
— А ячейки крупные… — заметил Никита. — Слушай, может, выдержит?
И, не желая ждать возражений, тут же начал карабкаться на стенку.
Сверху, наверное, со столба, раздался негромкий вой.
— Ну что ты за идиот! — воскликнул Игорь Николаевич.
Но было поздно — с того берега на них нацелили фару. Поймали или нет — неведомо.
Никита сорвался со стенки и кинулся в кусты, Игорь Николаевич — за ним.
— Ну все, с меня хватит. Пошел сдаваться, — сердито сказал Игорь Николаевич.
— Куда еще сдаваться?
— На ближайший распределительный пункт, — с совершенно казенной интонацией ответил Игорь Николаевич.
— И что? — растерянно спросил Никита.
— И все. Напишу докладную, как за тобой гонялся. Может, не выгонят.
— И напишешь?
— И напишу. Как ты меня подставил.
— Я тебя подставил?! — возмутился Никита.
— А то кто же. Я из-за тебя работу терять не собираюсь.
Тут произошло чудо — Игорю Николаевичу понравился его собственный голос, понравилось, как сложились вместе и зазвучали слова. Оказывается, можно говорить о своих правах, не извиняясь каждым звуком и взглядом за то, что живешь на этом свете, и не поддаваясь на этические провокации. Это было странно для него — но приятно.
— Так тебе же самому интересно было… — безукоризненно правдиво заявил Никита.
— Что — интересно?
— Откуда они приплывают.
Вот тут-то Игорь Николаевич и потерял наконец терпение.
Он и не подозревал, что способен кричать на человека.
— Мне наплевать, откуда они приплывают! Мне — начхать! Мне все равно, откуда приплывет труп моего врага! Мне все равно, откуда он возьмется! Мне нужен труп моего врага, и я за это деньги плачу, я за это вкалываю!
— Ну, тихо, тихо… тихо, говорю… услышат же… уже услышали!
Луч пронзил кусты — возможно, в сплетении дохловатых веток нарисовались два съежившихся, как коты на заборе, силуэта. А может, и нет — но все равно сделалось страшновато.
Никита вскочил, дернул Игоря Николаевича за руку и потащил его прочь, вдоль железной сетки — в колючие заросли. Кажется, это был шиповник — Игорь Николаевич, потомственный горожанин, крайне редко соприкасался с шиповником, и аромат, непохожий на аромат магазинных роз, ничего ему не сказал.
Через
— Если я из-за тебя отсюда вылечу… — сказал Игорь Николаевич, а на большее не хватило дыхалки.
— Ну и что ты мне сделаешь? Купишь новый абонемент… пуф-ф… и сядешь на берегу ждать… пуф-ф-ф… мой труп?
— Тихо…
Они вышли на открытое место, невольно остановились и, опять же невольно, переглянулись.
Перед ними была лужайка, а за ней — белый павильон, словно фарфоровый или же словно изваянный из лунного света, словом, невозможно красивый и, как им показалось, подвешенный в воздухе. Силуэтом он напоминал пагоду, в высоких окнах горел свет.
— Мама, это что? — спросил потрясенный Никита.
— Тихо… — повторил Игорь Николаевич. Ему было не до красоты — имея неплохую зрительную память, он тем не менее не мог припомнить, чтобы в «Береге надежды» или в «Свете ожидания» публиковалась такая прелестная картинка, а ведь эти издания использовали все, что хоть как-то годилось для рекламы. Стало быть, павильон подозрительный. И лучше близко не соваться.
Однако неуемный Никита подкрался, вернулся и доложил — павильон стоит на мостике, оседлавшем ручей, а ручей, кажется, впадает в реку. Вот потому и казалось, будто домик подвешен.
Игорю Николаевичу тоже стало любопытно — почему вдруг на мостике? Места, что ли, мало?
Они вдвоем подкрались поближе, и очень вовремя — дверца в нижнем ярусе павильона отворилась и по пандусу, очень похожему на детскую горку, в ручей ногами вперед съехало тело в черном костюме-тройке и со скрещенными на груди руками. Оно уплыло по ручью туда, где у самого устья из темноты вышел человек в юкате и повязке, багром развернул его так, чтобы оно красиво уплыло в реку.
— Еще один враг… — в беспредельном отчаянии пробормотал Игорь Николаевич, и вдруг его озарило — они с Никитой забрались уже довольно высоко, может статься, этот враг должен плыть в какой-то другой рукав, где его ждет совсем другой парфюмер. Вот было бы здорово…
Никита же завел старую мелодию:
— Слушай, откуда они там берутся? Их что, на вертолете привозят?
Игорь Николаевич только вздохнул. Он не хотел даже думать, откуда берутся враги.
Никита, пригибаясь, подбежал к павильону, вошел в ручей, забрался под мост, посидел там какое-то время, а потом вылез и сбоку подобрался к окну. Понаблюдав, он сделал Игорю Николаевичу жест: живо сюда!
Игорь отмахнулся, но Никита затеял целую сигнализацию. Его силуэт так нагло выделялся на белой стенке павильона, что Игорь Николаевич не выдержал и пошел прекращать это безобразие.