«Если», 2011 № 02
Шрифт:
Закрывая книгу, я вдумчиво оценил обстановку — уже долгие годы я этого не делал.
— О чем это вы?
Он поставил стул на неудобном расстоянии. Железные ножки прогромыхали туда-сюда по плитке, пока он молча устраивался за столиком. Я отложил Камю и напрягся. Единственным твердым предметом в пределах досягаемости была сахарница, полная на три четверти. Сойдет. Складные стулья тоже легко могли стать защитой, если их пнуть в нужном направлении. Еще надо не упустить из вида мужика в машине… но навязавшийся компаньон уже держал руку в кармане пиджака. Расстегнутый
— Я из Агентства национальной безопасности, — сказал он, извлекая корочки, и обеими руками раскрыл их. Я прочел удостоверение: его зовут Раксби. — Впрочем, сейчас я числюсь по другому ведомству, которое еще официально не сформировано. Все в мире меняется, мистер Лэнаган.
— Неужели?
Он хмуро посмотрел на документ:
— Думаю, да.
— А я думаю, нет. — На вид ему было лет 35. — Памяти молодого человека недостаточно, чтобы судить об этом.
Наконец он встретился со мной взглядом.
— Я понимаю и высоко ценю ваши высказывания. — Он привстал и быстро чуть подвинул стул вперед одной рукой, потом снова сел. — Но человеческая вера в сущее — вот что может дать трещину. Вот что изменилось. Наше ощущение безопасности.
— Так чего вы от меня-то хотите?
Он кивнул:
— Хотим связаться с вашим бывшим нанимателем.
— Он никогда не нанимал меня, — с полуулыбкой произнес я.
— Ладно, — сказал он столу. — Хорошо. Мы оба знаем, что ваша работа как-то вознаграждалась, но ладно. Дело в следующем, — тут его голова стала подниматься, — мы думаем, что в настоящее время он мог бы оказать нам колоссальную услугу.
— А мне-то откуда знать?
— Ну, мы просто так думаем. Не знаете ли вы, как с ним связаться?
— Нет, не знаю. И — нет, — продолжил я, предвосхищая его следующий, вполне очевидный вопрос, — я бы не сказал вам, если бы знал, но я и вправду не знаю.
Его взгляд забегал туда-сюда — с одного моего глаза на другой, словно сравнивая их.
— Мистер Лэнаган, есть ли у вас какие-либо причины не доверять своему правительству?
— Не больше, чем у любого другого человека, — ответил я.
— Ладно, — слишком поспешно откликнулся он и взял шляпу за излом тульи. — Хорошо, если у вас появится какая-нибудь догадка, где он может находиться, или если он свяжется с вами, пожалуйста, дайте мне знать. — Раксби вытащил карточку и припечатал ее к столу. Я к ней не притронулся. Он поднялся, со скрежетом отодвинув стул, и снял пальто с крючка на стене. — Возможно, мы еще встретимся.
— Мир полон чудес, — сказал я, и он ожег меня взглядом, в котором просматривалось раздражение, чего я, собственно, и добивался.
Только после того как машина отъехала, я взял его карточку. Мой кофе остыл, открывать книгу уже не было никакого желания. Выходя из заведения, я порвал карточку в клочья и выбросил в мусорную корзину.
Конечно, вечером мы с Кларой обсудили мои дневные приключения. Тесно прижавшись ко мне в постели, она попросила
— У меня плохо получается, — сказал я, уже не помню в который раз.
Обычно Клара не обращала внимания на подобное нытье и заставляла меня продолжать. Однажды она объяснила: «В таком изложении есть определенная частица обаяния. Твои рассказы — будто из другой жизни. Как фольклор, передаваемый из уст в уста. Такие истории обычно разрозненны, но в них что-то есть. Нечто важное для тех, кто их рассказывает». Я поднял взор к потолку и устремил его дальше, словно мог видеть насквозь.
«А что они значат для тебя? — Она задумалась всего лишь на мгновение и ответила: — Жизнь людей может иметь некую цель».
В день беседы с Раксби я ни словом не обмолвился Кларе об этой встрече, пока мы не улеглись в постель. Так получилось, что именно в эту ночь она попросила рассказать ей что-нибудь о Старике, новенькое, ни разу не рассказанное прежде. Вместо этого я поведал ей историю о прерванном завтраке. К тому времени как я закончил, она сидела на кровати, прижимая подушку к груди.
— Значит, ты не будешь им помогать?
— Думаешь, надо?
— Я просто спросила, что ты собираешься делать.
— Он говорил что-то о вознаграждении, материальной компенсации от Старика. Раксби со товарищи знают, что я получаю дивиденды от шахт. Что мы все получаем. Они могут докопаться до наших средств и до каждого из нас. С нами-то все будет в порядке. Но с остальными — вовсе не обязательно. И возможно, на этом они не остановятся.
Я наблюдал за ее дыханием: вверх — вниз, два раза.
— Я только спросила, — рассердилась она, — что ты собираешься делать.
Избегая прямого ответа, я сказал:
— Не имеет значения. Старик мертв.
Клара внимательно изучила меня:
— Почему ты так думаешь?
Состроив кислую мину, я качнул головой:
— Какой сейчас год?
Те из нас, кто хоть сколько-нибудь времени провел в его обществе, говорили о его возрасте. У нас были различные гипотезы: например, Старик — не тот человек, который пережил известные и замечательные приключения в тридцатые-сороковые годы; его интеллект и долголетие определяет какая-то генетическая мутация; причиной исчезновений Старика на некоторое время, порой на целые недели, является его погружение в некую восстанавливающую субстанцию в арктическом убежище.