«Если», 2011 № 02
Шрифт:
В «Отчаянии» Иган рассказывает о поисках единой Теории Всего, своего рода священного Грааля современной науки, и роли Ключевой Фигуры для объяснения космологии Вселенной. В романе блестяще описан конфликт научного и мистического мировоззрений.
Особо любима фантастами так называемая «многомировая интерпретация квантовой механики», предложенная Хью Эвереттом в середине прошлого века, которая постулирует основанное на квантовых эффектах существование непрерывного множества всех возможных состояний частиц в виде альтернативных вселенных.
Многие коллеги первоначально отнеслись к идеям Эверетта весьма скептически, другие же профессионалы по альтернативным
Вскоре появился и специальный термин для обозначения множественных вселенных Multiverse (Мультивселенная), вошедший в обиход как в научном мире, так и в фантастическом сообществе. А в декабре 1976 года даже вышел специальный номер журнала «Analog», посвященный теории Эверетта.
Самым активным и последовательным пропагандистом «эвереттики» едва ли не во всей мировой НФ является российско-израильский фантаст и ученый Павел Амнуэль.
К идее множественности вселенных ведут разные пути. Предполагает существование других вселенных — «бран» — в многомерном пространстве теория струн. Иные вселенные со своими физическими законами могли возникнуть из того же первичного вакуума, который породил и нашу Вселенную в соответствии с инфляционной теорией.
Эти строки, более уместные в научном журнале, в статье имели бы мало смысла — не используй писатели эти концепции в своих произведениях. Например, Стивен Бакстер объединил в цикле «Множество» идеи инфляционной теории происхождения Вселенной и эвереттовской интерпретации квантовой механики.
Разумеется, нашлись авторы, которым и целого мира мало. Освоившись в нашей Вселенной, они занялись созданием собственных — «карманных», по выражению Филипа Жозе Фармера. Именно он в этом деле выступил пионером и застрельщиком, описав искусственную вселенную Многоярусного мира, сотворенную могущественным Властелином. По мере появления продолжений цикла множилось и количество вселенных, созданных Властелинами в соответствии с собственными, весьма причудливыми вкусами (среди таких миров, например, был невероятно изменчивый Лавалитовый мир). По Фармеру, кстати, и наш мир является искусственно созданным, представляя собой сферу с диаметром, равным троекратному расстоянию от Солнца до Плутона. Вся остальная воспринимаемая вселенная, включая звезды, туманности и даже красное смещение, свидетельствующее о разбегании галактик, является лишь мистификацией. Как тут не вспомнить о странном «эффекте пионеров», заключающемся в воздействии на космические зонды, вышедшие за пределы Солнечной системы, неизвестной силы, которая нарушает их рассчитанные траектории?
Искусственная Земля с отдельной, альтернативной историей фигурирует и у Вячеслава Рыбакова в «Гравилете «Цесаревич». Случайно созданная вселенная встречается в «Профессоре А.Донде» у Станислава Лема, который обращался к теме еще и в цикле о Трурле и Клапауции.
Создание новых миров в качестве копий или моделей первоначального образца (или даже Образца) лежит в основе «Янтарного цикла» Роджера Желязны, который высоко ценил творчество Фармера вообще и цикл о Многоярусном мире в частности. И некоторые параллели мироустройства вряд ли случайны. Впрочем, общие черты обоих сериалов в рамках нашего обзора — это удобный повод провести межевую черту между произведениями космологической фантастики и текстами, мироздание в которых основано на космогонических мифах. Если для первых важно знание строения
Особое место в ряду текстов космологической фантастики занимают произведения, в которых космология изображенная существенно отличается от космологии нашего мира. Конечно, создание таких миров, непротиворечивых и подчиняющихся не авторскому произволу, а физическим законам, пусть и отличным от тех, что действуют в нашей Вселенной, требует недюжинной научной подготовки и серьезной работы. Дополнительным препятствием является и действие так называемого антропного принципа в литературе.
Суть антропного принципа известный советский космолог Зелманов сформулировал следующим образом: «По-видимому, мы являемся свидетелями процессов определенных типов потому, что процессы других типов протекают без свидетелей». Иначе говоря, именно наблюдаемые свойства Вселенной сделали возможным существование наблюдателей. Применительно к фантастике формулировка антропного принципа звучала бы так: «Мы являемся читателями текстов, описывающих космологии определенного рода, потому что космологии иного рода описать невозможно». Действительно, задача описания абсолютно чуждой человеку вселенной художественными средствами не решается в принципе.
Однако попытки «модификации» знакомого нам мира все же предпринимались. Одна из первых — роман «Флатландия» (1884) Эдвина Эббота. Роман описывает плоский мир и его обитателей, которые (вероятно, в соответствии с антропным принципом для двухмерных существ) не в силах представить существование трехмерного пространства.
Действие трилогии Боба Шоу «Космонавты в лохмотьях» происходит в мире, где число пи равно трем. Айзек Азимов в романе «Сами боги» нарисовал картину энергетической эксплуатации параллельной вселенной, где действуют совершенно иные физические законы. А Вернор Виндж в дилогии «Пламя над бездной» и «Глубина в небе» описал анизотропную вселенную, в которой скорость распространения информации зависит от местонахождения и падает по мере приближения к центру. Хотя в этом можно увидеть и отражение традиционных, земных иерархий, на сей раз вплетенное в саму структуру пространства.
Кстати, последние экспериментальные данные установили анизотропность реликтового излучения и серьезно пошатнули устоявшиеся было представления об однородности Вселенной. Таким образом, альтернативность космологии зависит от современных научных представлений и может меняться по мере их развития.
В этой связи уместно вспомнить роман «Небо падает» Лестера дель Рея, переделанный из совместного с Фредериком Полом рассказа «Больше никаких звезд», описывающий мир, чья космология соответствует воззрениям Аристотеля.
Сильное впечатление производит замысел нового романа Грега Игана «Прямоугольный», в котором автор не ограничивается упоминанием альтернативных физических законов, но и переносит повествование в мир, где они действительны и непреложны. Например, во вселенной «Прямоугольного» скорость света является переменной величиной. Подробное, непротиворечивое и доказательное описание альтернативной космологии выложено на сайте писателя, что заставляет согласиться с мнением одного из зарубежных критиков о том, что «в книгах Игана больше науки, чем в некоторых статьях Physical Review».