«Если», 2016 № 04 (247)
Шрифт:
В нынешнюю команду входило шестнадцать мужчин и две женщины — врач Анфиса Гришина и лаборант Майя Черных. Летел на «Полярную» инженер из «Росприбора» Максим Качалов — вез опытную партию СН-датчиков для буровых установок, чтобы проверить новую разработку «в условиях, приближенных к боевым». Старые датчики для «Полярной» не очень подходили: их конструировали для обычной нефти, а тут нашли совершенно потрясающую. Максим помнил, как лаборант Костя Семенов, сделав хроматографию только что привезенных с «Полярной» образцов, ввалился к инженерам, ругаясь и призывая на головы шутников громы небесные: бедный химик решил, что заскучавшие технари подсунули ему пробирки с авиабензином, подмешав туда какой-то дряни для отвода
Естественно, об открытии прознали вездесущие трепачи-журналисты и мигом растрезвонили, какое сокровище Россия нашла на арктическом шельфе. Заокеанские «друзья», как водится, тут же подняли вой про общечеловеческое достояние и дары Земли и запустили очередной виток необъявленной войны…
Качалов снарядился на вахту, словно собирался все две недели жить не в теплом боксе, а прямо на льдине возле буровой.
— Гляди, не ровен час, мишки за своего примут! — улыбнулся начальник «полярников» Федор Блинов, оглядывая инженера в огромном распахнутом белом пуховике поверх особо утепленного комбинезона и пары толстых свитеров.
— Ничего, мы на станции подберем тебе чего попроще, — пообещал оператор бурильной установки Саша Невский.
— Вахта «Полярной» приглашается на посадку, — раздался голос диспетчера. — Удачи, ребята! Ни хвоста, ни чешуйки!..
* * *
До экраноплана «полярников» доставили на двух легких аэросанях, и Максим впервые увидел вблизи то, что уже давно прозвали «летающим танком». Сорок метров в длину и почти восемь в высоту, с тридцатиметровыми широкими крыльями, несущими по мощному турбовинтовому мотору, грозные обводы корпуса, защищенного композитной противоосколочной броней. На носу, хвостовых стабилизаторах и концах крыльев уже зажглись красноватые огни эмиттеров системы оптической и антирадарной защиты «Призрак». На марше экраноплан становился практически невидимым: вихревое магнитное поле заставляло световые лучи «обтекать» машину, так что сторонний наблюдатель в лучшем случае мог заметить, как мимо него движется на огромной скорости большая линза. А скорость у экраноплана действительно впечатляла — почти шестьсот километров в час!
Одновременно с экранопланом с другой полосы пошло на взлет звено БПЛА — три машины, обеспечивающие прикрытие. Блинов показал их Качалову в иллюминаторе:
— Гляди, какие красавцы!
— Будто на войну летим, а не нефть добывать, — покрутил головой Максим.
— Дай бог, чтобы обошлось без сюрпризов, — серьезно вздохнул Блинов.
Наверное, он один из всей группы понимал реальный уровень опасности. Бывший пилот-высотник орбитального перехватчика «Стерх», майор Федор Блинов написал рапорт об увольнении в запас из российских военно-космических сил после Гималайского инцидента в 2025-м, когда в течение трех суток над высочайшими горами планеты в безумной смертельной схватке сцепились русско-индийские и американские эскадрильи высотных самолетов, усыпав вечноснежные склоны серебристыми обломками машин и изувеченными телами пилотов. Уцелело всего несколько человек с обеих сторон. В их числе и Федор. Его нашли спасатели — вмерзшим в крутой склон. Блинов остался жив благодаря великолепному защитному костюму пилота-высотника «Руслан», который на целых тридцать шесть часов защитил хозяина от лютого мороза и разреженного воздуха. Но летать Федор больше не смог…
Почти три часа бешеной гонки над ледяными полями и торосами каждый из «полярников» использовал по-своему. Хорошенькая, смешливая Майя пыталась разговорить хмурую Анфису, та отвечала односложно. Блинов
* * *
Все изменилось в одно мгновение. Максим даже не успел понять, что произошло. Только что в салоне было тихо, уютно и тепло, а через секунду он вдруг встал на дыбы, раздался душераздирающий грохот, скрежет рвущегося металла, а потом на Качалова рухнуло чье-то тело, и он потерял сознание…
Очнулся Максим от ледяного ветра, бьющего в левую щеку сквозь рваную пробоину в стенке салона. Голова гудит набатом, в глазах — разноцветные круги, поза — любой йог обзавидуется. Сверху инженера крепко придавило массивное тело. Качалов не смог его опознать сразу, но, поднапрягшись и едва снова не потеряв сознание, вылез наконец из узкого пространства между креслом и пробитым бортом экраноплана и с ужасом уставился на труп. Это был один из шахматистов — кажется, Игорь…
Экраноплан лежал на брюхе, зарывшись носом в огромный снежный нанос. Обе его лыжи-челнока были сломаны. Максим выбрался наружу через сорванный входной люк и тут же по колено провалился в снег. Низкое темно-серое небо гигантской крышкой придавило светло-серую равнину с торчащими тут и там ледяными зубами торосов, меж которых гнал и гнал бесконечную поземку свирепый ветер. Позади экраноплана, метрах в ста, зияла огромная черная пробоина, на ее краю белел один из посадочных челноков. В стороне, за торосами, чадили два больших желтых костра.
Максим растерянно огляделся. Где же остальные? Где команда? Девочки?.. Он снова полез в салон, пробрался в носовую часть машины и обнаружил двух мертвых пилотов. Третий, самый молодой, оказался жив. Парень сидел на полу кабины, держался обеими руками за разбитую голову и тихонько подвывал. Обзорный колпак был разбит вдребезги, внутри было полно снега из наноса, в который зарылся экраноплан.
Позади Максима послышалось кряхтение, инженер испуганно обернулся и едва не упал — закружилась ушибленная голова. Откуда-то сбоку, будто из стены, в проход выбрался Блинов в разодранном в нескольких местах меховом комбинезоне. Он мутно посмотрел на Качалова, прищурился и кивнул:
— Живой, значит?.. Эт хорошо. Эт здорово!.. А там кто?.. — Блинов заглянул Максиму через плечо. — Ага, бортинженер, кажись… Везучий… А пилотам — амбец. Отлетались…
Федор произносил все это как бы невзначай, самому себе, просто констатируя факты — спокойно, негромко. Максим невольно передернул плечами.
— Г-где остальные? — сипло выдавил он. — Тоже погибли?..
— Не знаю пока. — Федор посмотрел на него — тоже спокойно, почти по-отечески, и Качалову действительно стало не по себе: показалось, что командир сбрендил.
— Со мной все в порядке, Максим, — похлопал его по плечу Блинов. — Пойдем-ка лучше ребят поищем…
Следующие два часа Максим запомнил плохо. Почти в полной темноте они с командиром лазали сначала внутри экраноплана, заглядывая во все уголки салона и багажного отделения. Нашли почти всех, но в живых осталось только шестеро, причем один — тяжелораненый. Им оказался Саша Невский. Его швырнуло головой прямо на стальной кожух нового ветрогенератора, который собирались установить на «Полярной» в качестве дополнительного источника энергопитания.