«Если», 2016 № 04 (247)
Шрифт:
Но если честно, пресловутую военно-морскую смекалку ярче всего демонстрирует именно рапорт, и только он один.
Мы научились составлять отчеты о происшествиях так, что потом сами недоумеваем: а почему нас наказали? Судя по этому документу, ЛРС-28 просто обязана была пойти на дно вместе с личным составом и имуществом, включая помойное ведро, увлекаемая в бездну обстоятельствами непреодолимой силы. Описанная в рапорте цепь чрезвычайных происшествий выглядит и правда непреодолимой — но моряки-североморцы вовремя решительно проявили чего они там проявили. И точка. Будто не было цепочки случайностей, благодаря которой обошлось умеренными разрушениями и ни одно военно-морское тело не пострадало. Вернее, пострадало уже потом, на берегу.
Как сказал командующий флотом
Они больше так не будут, заверил дедушка. Они теперь ученые. А я, наверное, поеду отсюда, пока еще чего-нибудь не взорвалось и не утонуло. Спасибо за грибочки, хе-хе, ну и вообще. Развлекся на старости лет.
Услыхав про грибочки, командующий тихо застонал.
Да ладно тебе, сказал дедушка, наплюй и забудь. То есть это все ужасно, но… Ты только представь, что было бы, если…
Стоп. Тут самое время показать свойственную нам военно-морскую смекалку: оборвать заслуженного человека на полуслове и раскрутить историю с начала.
* * *
Северный флот работает в особо трудных условиях: здесь бывает холодно, темно, да еще и, представьте себе, мокро. Чтобы превозмогать это, русские выдумали физику и химию: ядерные силовые установки и спирт. Но служить на Севере все равно непросто. Пока заградительная система «Невод» сдерживает поползновения вероятного противника, наши главные враги в Арктике — обледенение и разгильдяйство. Мы с ними, конечно, боремся. А они борются с нами.
Как-то очень хорошо в том году было с навигационными авариями. Не подумайте, что мало, совсем наоборот. Богато, разнообразно и даже в некотором роде изобретательно. А когда начнешь выяснять причины, так и вовсе увлекательно. Ибо присущие флоту лихость и остроумие в форме служебной халатности и неполного соответствия занимаемой должности, будучи пристально и объективно рассмотрены, прямо завораживают. Просто не знаешь, что сказать.
Сидишь такой завороженный и думаешь: вот товарища офицера Родина выкормила, вырастила, выучила, вручила фуражку и служебную квартиру, да еще следила, чтобы он, мерзавец, не потонул, не взорвался, не захлебнулся и вообще, как говорится, не сгорел на работе. Казалось бы, должна эта инфузория в погонах демонстрировать некое минимальное ответное уважение. Ну хотя бы путем сохранения вверенного ей имущества и экипажа. От тебя, дубина, не ждут подвигов, тем более, на Северном флоте сама жизнедеятельность временами имеет подвижнический оттенок. Ты просто не пытайся утопиться, гад такой, едва Родина отвернется на пару минут. Ну элементарно же.
Да не тут-то было.
На общедоступный язык понятие «навигационная авария» переводится одним емким словом: «промазал». Радары, сонары, лазерные дальномеры — все побоку, мы — носом об стенку да вдребезги. Спутники бороздят космические просторы, чтобы облегчить нам ориентацию в пространстве? Замечательно, полный вперед — и брюхом на камни.
Столкновения, выбросы на берег, навалы, сносы, касания грунта сыпались на наши многострадальные головы, будто из худого порося. Вдогонку летели приказы, исполненные недвусмысленных угроз; виновным и невиновным было вставлено и еще добавлено, но корабли и лодки продолжали биться, словно эти оргвыводы их не касаются. И что интересно: пока работаем по зловредной системе «Невод», каковая есть конструктивно враг всего мореплавающего, — хоть бы кто блуданул да промахнулся. Стоит войти в зону действия системы, экипаж чудным образом исправляется: никакой морской смекалки, одно четкое выполнение инструкций. Крепко сжав ягодицы, штурмана идеально рисуют курсы, и верно держат их рулевые. Тоже крепко сжав ягодицы, ибо страшновато. «Невод» разгильдяев не любит, ни ваших, ни наших. И чем дальше от родного берега, тем меньше похожи на разгильдяев моряки-североморцы. Но как нацелится кораблик в базу, расслабится — жди происшествия.
До того доходило, катер боялись послать с бельем в прачечную. Утонет же, сволочь.
Решив,
Только, извините, персонально Великого Инквизитора никто не приглашал. А он собрался. Товарищи офицеры, к нам едет с инспекцией Начальник Главного Политуправления, и начнет он с посещения актива по навигационным авариям. Поможет нам, грешным, обсудить создавшееся положение и найти эффективные пути решения проблемы. Всем подмыться и надеть чистое исподнее. Аминь.
Услыхав эту духоподъемную новость, товарищи офицеры сразу взбодрились, крылышки расправили да давай глядеть орлами: ну допрыгались, голубчики, что уж теперь. Пропадай моя телега, догорай моя лучина, последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья.
Начальник ГлавПура такой страшный военный зверь, который даже министру обороны не подчиняется. А у нынешнего еще и прозвище Товарищ Замполит. Почему?..
— Если я начну рассказывать, у вас волосы шваброй встанут! — доверительно сообщил адмирал, командующий флотом.
Но, видно, есть на небе специальный военно-морской бог, сжалился он над североморцами, и Товарища Замполита скрутил приступ желчекаменной болезни на почве личной вредности. А инспекция назначена, ее никто не отменял. На замену фигуре такого калибра требуется минимум член группы генеральных инспекторов, но группа нынче вся в разъездах и свободен лишь один дедушка в звании маршала инженерных войск. Натурально дед, ветеран всего на свете, Ленина видел — и хоть бы хны.
Адмирал берет за жабры начальника разведки и требует дать на дедушку подробную ориентировку. Разведка садится на телефон, потом хватает свой «оперативный портфель», где две бутылки водки, черная икра да соленая рыбка, — и исчезает. А назавтра, дыша в сторону, докладывает: маршал в особых зверствах не замечен, начинал простым сапером, воевал, характеризуется вообще положительно, однако с ним держи ухо востро. Он в роли инспектора любит прикидываться любопытным чайником, который ничего не понимает, но ему все интересно. Ну ему и выбалтывают лишнее, за что потом огребают. Конкретно у нас маршалу будет очень интересна работа по «Неводу». И даже есть мнение (разведка делает паузу и слегка оглядывается в сторону, где стоит домик Особого отдела), что маршал к нам намылился поперед заместителя Товарища Замполита. Тот вроде хотел побороться с навигационными авариями, но дедуля его отодвинул хрупким старческим плечом. Дальше мы ничего утверждать не можем, но был слушок, что до выхода в тираж, то есть попадания в группу генеральных инспекторов, маршал курировал некий полумифический НИИ Сантехники. Неофициальный лозунг которого, как известно: «Откачаем все дерьмо от родного берега». И из Северного Ледовитого океана, в частности.
Короче, этот сапер может нам устроить веселуху, но навигационные аварии ему, скорее, побоку, если они «Невод» не трогают. А мы чего, мы там не тонем, мы бедокурим поближе к базе, желательно прямо об нее бьемся, вода-то холодная, купаться долго неохота.
— Значит, мы ему рыбалочку, мы ему поездочку за грибочками на тот берег… — прикидывает адмирал, отдуваясь и сдерживая инстинктивное желание перекреститься. — А по «Неводу»… Упремся-разберемся. Чего попросит, то и покажем. Да хоть на льдину отвезем, если здоровье позволяет. Белого медведя не видали нигде? Надо бы медведя. Убедительного такого, хор-рошего!
— Да что же в нем хорошего?
— Ничего! Но если инспектор едет смотреть, как мы работаем, а у нас медведя нет… Вдруг он подумает, что нам легко? Что нам служба медом кажется? Вот мы и расслабились тут!
— Если этот дед персонально забросил в море невод, он знает…
— Пока он знает только, что мы чемпионы ВМФ по спасению утопающих! А у нас, между прочим, хищники повсюду ходят! Мы несем службу в экстремальных условиях! Здесь холодно и страшно!
— Я уточню насчет медведя, — обещает разведчик, тяжело вздыхая.