«Если», 2017 № 01 (248)
Шрифт:
Книги, и в особенности фантастика, были настоящим культом нашего детства. С их тогдашней популярностью не сравнится ни один нынешний голливудский блокбастер. Человек мог быть двоечником, хулиганом и «колония по тебе плачет», путать Пифагора с транспортиром, но кто такой профессор Ррр и как попасть на планету Мемба, он знал наверняка.
И начитавшись Велтистова и Мошковского, Булычева и Мелентьева, Лагина и Носова, Яна Ларри и Губарева, Мирера и… да чего уж там, и «взрослых» Стругацких, которых нам выдавали со
Даже совсем уж детская повесть Розанова про девочку Травку «Алюта — воздушный слоненок» дразнила нашу фантазию, стимулируя ее примерно так же, как электрические разряды батарейки «Крона» заставляли сокращаться мышцы лягушки на лабораторном столе в школьном кабинете биологии.
Розанов предсказывал легко и весело, его город будущего был залит солнцем и наполнен движением. В Москве цвели тропические сады, улицы текли, словно реки, над крышами домов бесшумно скользили электромагнитные поезда, а еще выше плавно проплывали дирижабли и проносились стратопланы.
Одной из безусловно поразившей всех нас вещей, придуманных Розановым, было метро между Москвой и Ленинградом. Это казалось настолько непостижимым и настолько реальным (метро же!), что сладко замирало сердце. Ну, а чего — бросил пятачок, прошел турникет, сел в поезд и: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция Васильевский остров!»
Интересно, что в тридцатые годы, когда писались повести про Травку, часть замыслов «города будущего» фактически начала претворяться в жизнь: и первую очередь метро построили, и ВДНХ заработала, и фундамент самого грандиозного здания в Москве — Дворца Советов — уже заложили. Казалось, до будущего остался всего один шаг…
Война и послевоенные годы отодвинули фантастику — а вместе с нею и грезы о будущем — на второй план. Конечно, люди мечтали и в те годы — но все больше о мире и о том, чтобы их близкие были живы. Но поднялись из пепла и руин города, заработали заводы, зазвенели на улицах трамваи — и постепенно жизнь вошла в свою колею.
В середине пятидесятых Виталий Мелентьев написал первую повесть из цикла историй про Юрку Бойцова и Ваську Голубева — «33 марта». Герои повести оказываются в городе будущего — и начинается… Помню, больше всего меня поразила дорожная машина с атомным двигателем, строящая дороги фактически из ничего. Самим фактом своего существования она как бы побеждала сразу обе главные русские беды. В самом деле — дураки такую машину построить не смогли бы, а проблему с дорогами она решала, что называется, «на раз»: «Вот это и есть дорожная машина. Она тоже атомная. Сзади в специальном котле беспрерывно выделяется тепло в несколько сотен тысяч градусов. В этот огонь попадает грунт, который машина сама выбирает по бокам дороги, — видишь, выступы? Они роют кюветы, канавы по краям будущего шоссе, а землю подают в атомный котел. Понятно, что земля не выдерживает такой невероятной температуры и плавится, превращаясь в лаву. Затем лава подастся вперед и по архимедову винту равномерно разносится по всей площади будущего шоссе. Вся машина катится на огромных тяжелых валках, которые уплотняют лаву. Позади остается готовое шоссе — каменное, почти базальтовое. Самое главное тут в том, что не приходится готовить полотно дороги, как когда-то его готовили перед заливкой асфальтом. Теперь машина идет по самой неровной почве, впереди нее пускают специальные струги. А позади машины ровная, блестящая, как зеркальное стекло, зеленоватая гладь шоссе…»
Знамя, поднятое Мелентьевым, в конце пятидесятых подхватил Николай Носов. В «Приключениях Незнайки в Солнечном городе» он дал
Носов описал «Циркулину» так, словно всю жизнь проработал при ней слесарем-ремонтником, а вдобавок придумал ей девять «систершипов», которые носили не менее гордые имена: «Эксцентрида, Концентрина, Рондоза, Улитка, Мельница, Вертушка, Орбита, Спутница и Планетарка».
А мотоцикл на гусеницах? А Радиолярий с его «радио-магнитной энергией»? А коттеджные поселки на выселках Солнечного города — «круглые поля скоро кончились, и по сторонам дороги стали попадаться дома. Они были маленькие, не больше двух этажей, но очень красивые: с высокими остроконечными крышами, окрашенными в яркие цвета, с верандами и террасками, с балкончиками и затейливыми башенками на крышах. Во дворах были устроены беседки и цвели всевозможные цветы»?
Но настоящее пиршество фантазии поджидало читателя в самом Солнечном городе. Тут уж автор развернулся вовсю! По улицам города сплошным потоком лились спиралеходы, реактивные роликовые труболеты и автолошадки (sic!). За ними еле поспевали уже упомянутые гусеничные мотоциклы и… гусеничные велосипеды. Честно говоря, вот этого зверя нам даже представить себе было трудно — но когда подобное останавливало настоящего фантаста и его верных читателей?
Сам Солнечный город виделся нам этакой помесью Луна-парка и пионерского лагеря Артек: «По обеим сторонам улицы стояли многоэтажные дома, которые поражали своей красотой.
Стены домов были украшены затейливыми узорами, а наверху под крышами были большие картины, нарисованные яркими, разноцветными красками. На многих домах стояли фигуры различных зверей, вытесанные из камня. Такие же фигуры были внизу у подъездов домов».
В Солнечном городе обнаружилась еще масса всего занимательного. Театры с двумя сценами — летней и закрытой зимней. Дома-лестницы, построенные уступами, на которые ведут эскалаторы; дома в виде музыкальных инструментов; дома-шары, или, точнее, сферы, висящие в воздухе. Причем Носов особо подчеркивает, что дома эти однокомнатные, рассчитанные на одного человека — пардон, коротышку).
Но для меня, «фебофоба», плохо переносящего прямой солнечный свет, настоящим фаворитом среди зданий Солнечного города был, конечно же, дом, вращающийся вслед за солнцем. Это было, как сказали бы сейчас наши дети, «реально круто», это была победа над вечно жарящим в окна светилом — я сразу смекнул, что такое жилище можно настроить так, чтобы оно все время поворачивался к солнцу «спиной».
Интересно, что помимо чисто фантастических вещей Носов предсказал многое из того, что сейчас реализовано: пункты проката велосипедов, например, или игротеки в кафе и клубах. Он описал аудиогидов, ныне использующихся в музеях и во время экскурсий, картины в поездах метро, развитую сеть видеосвязи и многое другое.
Круче Солнечного города была только… Москва. Да-да, самая обычная Москва, в которой происходит часть действия романа «Сто лет тому вперед» Кира Булычева. Москва конца XXI века, город, в котором родилась и жила «девочка с Земли», а по совместительству объект грез и поклонения всех мальчишек Советского Союза, Алиса Селезнева.
У-у, как люто мы завидовали Коле Наумову! И пусть в фильме он превратился в Колю Герасимова и там не сняли и половины описанного в книге — но когда по телевизору показывали «Гостью из будущего», улицы городов и поселков СССР пустели от Бреста до Камчатки.