«Если», 2017 № 01 (248)
Шрифт:
БУДУЩЕЕ МОСКВЫ
в видении
Председателя Земного шара
/фантастика
/художественный
Русский поэт и прозаик, один из крупнейших деятелей русского авангарда. Входит в число основоположников русского футуризма. Реформатор поэтического языка, экспериментатор в области словотворчества. «Напечатал: «О, рассмейтесь, смехачи»; в 365±48 дал людям способы предвидеть будущее, нашел закон поколений…» (Из «Автобиографической справки»)
«Москва будущего»
В когтях трескучих плоскостей,
Смирней, чем мышь в когтях совы,
Летали горницы
В пустые остовы и соты,
Для меда человека бортень, —
Оставленные соты
Покинутого улья
Суровых житежей.
Вчера еще над Миссисипи,
Еще в пыли Янтцекиянга
Висела келья
И парила, а взором лени падала
К дворцу веселья и безделья,
Дворцу священного безделья.
И, весь изглоданный полетами,
Стоял осенний лист
Широкого, высокого дворца
Под пенье улетавших хат.
Лист города, изглоданный
Червем полета,
Лист осени гнилой
Сквозит прозрачным костяком
Истлевшей и сопревшей сердцевины.
Пусть клетчатка жилая улетела —
Прозрачные узоры сухожилья
И остова сухой чертеж
Хранились осенью листа.
Костлявой ладонью узорного листа
Дворец для лени подымал
Стеклянный парус полотна.
Он подымался над Окой,
Темнея полыми пазами,
Решеткой пустою мест,
Крылатого села,
Как множество стульев
Ушедшей толпы:
«Здесь заседание светлиц
И съезд стеклянных хат».
Осень 1921
Использованы художественные работы
Александры Экстер, Василия Кандинского
и Велимира Хлебникова
Сергей Волков
МЕЧТАГРАД
/фантастика
/города
/версии реальности
Когда мы, те, кто родился в 60-70-х годах уже безнадежно прошлого века, были маленькими, нам всем хотелось в будущее.
Нет, иногда и в прошлое, конечно — чтобы в мушкетерском плаще, со шпагой и пистолем, и на коне, или с луком в Шервудском лесу, или с мечом на Куликовом поле, — или вообще с каменном топором вместе с Быстроногим Джаром: «Желтогривая львица сражалась на стороне людей! Яррх!» В общем, что я вам рассказываю, про это Радий Погодин даже книжку написал, и кино по ней сняли потом — «Шаг с крыши».
Но в будущее все же хотелось больше. Оно было… заманчивым. Таинственным. Волнующим — прежде всего своей неизвестностью. Отовсюду нам слышалось: «Следующее поколение советских людей будет жить…», «В будущем каждая советская семья…», «Коммунизм — это будущее человечества», «Идеалы будущего общества невозможно представить без синтеза науки и практики, школы и трудового обучения». И сладко грели душу услышанные в школе слова Льва Толстого: «Человек будущего уже среди нас».
Будущее нашей мечты представлялось непременно светлым и обязательно технологичным. Это неудивительно — мы сами жили в мире, где постоянно что-то менялось. Наши еще не очень старые бабушки и дедушки рассказывали про керосиновые лампы и угольные паровозы, а у нас над головами преодолевали звуковой барьер пассажирские лайнеры, и в квартирах светились экраны цветных телевизоров, которые показывали, как атомный ледокол «Арктика» дошел до Северного полюса. Но этого нам было мало, мы хотели больше, больше, еще больше чудесного, фантастического и необычного!
Про будущее мы, естественно, в основном читали в фантастических книжках, достать которые было той еще проблемой. В библиотеках стояли очереди, книги зачитывали до дыр, до прозрачности листков, до переписанных от руки и вложенных взамен недостающих страничек. Сейчас наши дети слушают рассказы о тогдашнем повальном увлечении чтением фантастики примерно с той же степень доверия, с каким мы сами в детстве слушали рассказы своих родителей о строительстве самокатов из досок и шарикоподшипников.