Если бы у меня было много денег
Шрифт:
– Вас цены наши не устроят, - и бряк трубку,
Я скова набрал номер; занято. И будет занято до утра. Эх ты, Сстеппан, здорово тебя скрутил кто-то.
Больше звонить я никуда не стал, все и так предельно ясно: я не получу никакой информации, а уж кто их натравил на «Теремок», хоть режь - не скажут. К тому же все они могли расценить мои вопросы как проверку со стороны того, кто дал им указание блокировать Янину контору. Круто взялись. Мне по-настоящему стало тревожно за Яну. И за Костика. Не опоздать бы.
На следующий день в начале одиннадцатого я подошел к Сбербанку. Справа от его входа, над
Войдя в банк, я подошел к свободному окошку.
– Простите, девушка, ваш сосед, - я указал на стену за ее спиной, - не знаете случайно, он что, прикрыл свою контору? Никак не могу его застать.
– А вы у нашего охранника спросите, - охотно отозвалась она.
– Коля с ним близко знался. Коля!
– крикнула она в приоткрытую сбоку дверь.
– Выйди на минутку, тебя спрашивают.
Из служебной комнаты вышел здоровенный парень в камуфляже, с дубинкой в руке и жвачкой на зубах, с ленивым взглядом. Да, будет такой защищать наши вклады… От него самого впору защищаться.
– Мишка-то?
– переспросил он.
– Давно уже не показывался. Баба его там заправляет. А сам как уехал, так с концами. За товаром, наверное.
– Когда уехал, не вспомните? На чем?
Он добросовестно поморщил лоб, даже жевать перестал.
– Да с неделю его нет. А уехал в машине, в белом «мерсе».
– Сам за рулем?
– Нет, точно помню - сзади сел, а по бокам еще двое парней. И девка впереди, А ты что, контору его сватаешь? Или бабу? Я ведь за «Теремком» присматривал, Мишка просил. Не за так, конечно. Можно и с тобой договориться.
– Почему же нет? Договоримся. Особенно если ты вспомнишь, какая девка с ним в машину села. Блондинка или наоборот?
– Блондинка. Высокая. А парни - эти… - Он вдруг смолк и с тупой подозрительностью уставился на меня, долго мой чал, потом грубо брякнул: - А ты кто такой? Зачем спрашиваешь?
– Друг я ему. И партнер, баксы привез.
Ни слова не сказав, демонстративно покачав дубинкой, он повернулся и исчез за дверью, плотно притворив ее, - наверняка, подлец, за телефон схватился.
Я бросил взгляд на часы, что висели на смежной с «Теремком» стене между рекламными плакатами и календарями, прославляющими деяния наших великих коммерческих банков и АО и обещающими зеленые долларовые горы за копеечные вклады. Настало время пить кофе, Яна, наверное, уже на месте. Я не ошибся: у входа в «Теремок» стояла ее вишневая «девяносто девятая», а дверь в контору была распахнута и прижата к стене стулом.
Яна встретила меня с облегчением, это было заметно. Провела из торгового зала - крохотной комнаты, заставленной и заваленной образцами товара, - в свой «офис», больше похожий на встроенный шкаф в малогабаритной квартире. Здесь поместились только письменный столик, рабочее кресло и стул для посетителей. Пользуясь теснотой, Яна, готовя кофе, все время задевала меня коленками. Эти фокусы я давно знаю, но не сказал бы, что они мне надоели или оставляли совершенно равнодушным.
– Вот что, Яна, - сказал я, когда она наполнила чашки и села в кресло.
– Мне нужно какое-то время,
Яна поставила чашку на стол.
– Но кому это нужно? И зачем? Уж я-то знаю, что кусочек вовсе не лакомый.
– Мне кажется, я начинаю догадываться, но об этом рано еще говорить.
– Я вовсе не собирался посвящать Яну в опасные для нее нюансы ситуации. С таким характером она могла натворить непоправимые глупости.
– Дай мне посмотреть Мишкины записи.
– Садись за мой стол, я все равно должна идти в зал, ловить покупателей. А бумаги - в нижнем ящике.
Нам было очень трудно разминуться на свободном пространстве «офиса», и Яна мастерски воспользовалась этим, легкомысленно забыв о своей торговле. Впрочем, может, именно этим она со мной и хотела заняться. Я имею в виду торговлю.
Я сел за ее стол - он был совершенно женским, вплоть до окурков в пепельнице, не говоря уже о двух зеркальцах, губной помаде и прочей милой атрибутике, весьма свободно разбежавшейся среди деловых бумаг, каталогов и счетов.
Выдвинув нижний ящик, я достал из него перекидной календарь, снятый с подставки, блокноты и массивный, в коже, альбом «Ежедневник бизнесмена».
Не люблю я такую работу, что-то в ней есть нечистое, какими бы высокими мотивами и необходимостью она ни диктовалась. Но что делать? Пожалуй, в любой профессии можно сыскать подобное.
Я начал с блокнотов: записи о поставках, цены, взятки, подарки - ни одной фамилии. ни одного телефона, только начальные буквы фирм и предприятий. В календаре - неясные пометки, памятки о деловых встречах, чертики, галочки, профили и фасы - все то, что машинально рисует человек, занятый важным или не важным разговором по телефону. Несколько раз попадалась одна и та же буква Р, обведенная, как правило, кружочком. Что она могла обозначать? Рэкет? Вряд ли, в этих кругах такое прямое слово не употребляется. Инициал? Похоже. Впрочем, сейчас не время размышлять и строить догадки; время набирать факты. А уж потом - тасовать их, как крапленую колоду, и раскладывать неминуемый пасьянс - авось глянет на свет марьяжный король…
А вот «Ежедневник» мне кое-что дал, правда, все больше о личных, интимных делишках Мишани. Впрочем, именно здесь может найтись ключик к загадке. Или появятся новые.
Записи встречались интересные. Вот - седьмым числом, седьмым пунктом (конец рабочего дня): «Трахнуть Алку», и в начале строчки - решительная галочка, видимо, отметка об успешном исполнении. Таких записей и значков было много. Алка, которую надо «трахнуть», встречалась чаще других. Она же и завершила страничку «Ежедневника» 21-го числа. Отметки об исполнении не было. Либо Мишаня этот пункт не исполнил, либо не успел отметить, так как 22-го на работу уже не пришел.