Если бы знать
Шрифт:
– Конечно. Пройдет какая-нибудь пара месяцев, и все останется позади. – Юджиния широко улыбнулась, сверкнув золотыми коронками. – И мы вместе посмеемся надо всем этим.
– Смеяться над этим я не стану. Никогда, – отрезала Марла.
– Разумеется, и никто из нас не станет! – И Алекс бросил на мать укоризненный взгляд.
Ник мысленно с ним согласился. На его взгляд, горькая правда всегда лучше слащавой лжи. А правда такова: Марла чудом осталась в живых, выглядит, словно выходец из могилы, должно быть, и чувствует себя
– Не знаю... не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова стать собой, – прошептала Марла, и на одно короткое мгновение взгляд ее, бог весть почему, устремился к Нику. – Мне кажется, что я... – Голос ее дрогнул и прервался.
– Что? – подбодрил ее Алекс.
Она молча переводила глаза с одного члена семьи на другого. На Нике ее взгляд остановился, затуманился каким-то смутным чувством, но тут же ушел в сторону.
– Я не знаю, кто я.
– Ой, боже мой! – простонала Сисси и возвела глаза к небу, за что получила свирепый взгляд от отца.
– Ты замечательная женщина, – тихо сказал Алекс. – И такой останешься.
В этом предсказании Ник позволил себе усомниться. Пятнадцать лет назад Марла была бессердечной стервой – с чего бы теперь ей стать ангелом? Однако, взглянув в ее обезображенное лицо, он ощутил укол совести. Многие годы он гнал ее из своих мыслей, а если и думал о ней, то с ненавистью и презрением. Но женщина, которую он видел перед собой, – полуживая, изуродованная, прикованная к постели и все же пытающаяся сохранить остатки собственного достоинства – презрения не заслуживала.
Сисси по-прежнему не отрывалась от окна, но Ник заметил, что украдкой она внимательно следит за матерью.
– Все будет хорошо, дорогая. – Юджиния взяла у сына пудреницу и убрала в сумочку. – Скоро вернешься домой, увидишь сына. Обещаю, тебе сразу станет лучше.
Ник почувствовал, что пора сматываться. Хватит с него на сегодня семейных сцен.
– Ты здесь уже был... – Марла снова смотрела на него.
Он кивнул.
– Да, несколько часов назад.
– Помню, – с каким-то трепетом в голосе прошептала она. Лоб ее перерезала глубокая морщина. – Изгой.
– Правильно. – Почудилось ли ему, или во взгляде ее на миг сверкнуло что-то большее, чем любопытство?
– Здесь был кто-то еще, – продолжала Марла.
– Со мной? – Ник покачал головой.
– Нет-нет... раньше... по крайней мере, мне так кажется... – Она опустила глаза на одеяло. – Да нет, я уверена! Сюда вошел кто-то, молча постоял у кровати и ушел. Знаю, звучит как бред, но это было.
– Глупости, дорогая! – с деланой ласковостью в голосе проворковала Юджиния. – Медсестра заходила, только и всего.
– Нет! – резко ответила Марла. – Может быть, это мне приснилось, но я все помню – помню так же ясно, как ваши приходы! Я же слышала ваши разговоры. Вы приходили один раз... или два? –
– Мы много раз здесь бывали, – мягко ответила Юджиния.
– Но в тот раз вы посылали Сисси вниз за газировкой. Кажется за «Спрайтом»?
– В самом деле, было такое, – улыбнулся Алекс. Нику его улыбка показалась какой-то фальшивой. – Мы думали, что ты в коме и ничего не слышишь.
Юджиния со звоном защелкнула сумочку и широко улыбнулась. Но перед этим уголки ее рта на миг опустились унылой скобочкой – как всегда, когда что-то ее тревожило.
– Значит, ты все слышала. Почему же не отвечала?
– Я пыталась, но ничего не выходило.
– Только не волнуйся.
– Но, кроме этого, я ничего не помню. Ни аварии, ни... ничего.
Она сжала руку Алекса и взглянула на Сисси. Та театрально вздохнула и бросила на отца взгляд, лучше всяких слов говорящий: «Слушай, пошли отсюда, а?» Честно говоря, Ник ощущал то же самое.
Но Алекс не желал понимать красноречивых взглядов. Придвинувшись к жене, он заговорил:
– Послушай, милая, даже если ты чего-то не можешь вспомнить...
– Алекс, ты не понял, – прервала Марла, в первый раз назвав его по имени. – Дело не в том, что я «чего-то не могу вспомнить». Я не помню ничего! Нет, знаю, какой сейчас год и кто у нас президент, но вот я сама – моя жизнь, родители, день рождения, братья и сестры, если они и есть...
– Ты что, и нас не помнишь? – первой сообразила Сисси.
Марла не отвечала.
– Это пройдет, – резко ответил Алекс.
– Надеюсь.
Марла подняла на мужа растерянные, умоляющие глаза.
– Мне так жаль... и Пэм... господи, как все это ужасно!
– А Пэм ты помнишь?
– Нет, – прошептала она, из последних сил сдерживая слезы. – Совсем... совсем ничего не помню. – Голос ее дрогнул и сломался.
– Скоро тебе станет лучше, – вступила Юджиния. Марла повернулась к свекрови.
– Можете пообещать?
– Нет, но...
– А если нет, то не надо мне пустых утешений! Я хочу отсюда выбраться. Хочу поговорить с родными Памелы. Хочу хоть что-нибудь вспомнить!
Сисси заморгала, шмыгнула носом и, смутившись, отвернулась.
Ник хотел бы думать, что Марла из каких-то неясных ему соображений разыгрывает спектакль. Ему не верилось, что она настолько изменилась. Та Марла, которую он знал, не стала бы переживать из-за смерти женщины, которую даже не может вспомнить. Та Марла не думала ни о ком, кроме себя. Однако пока все, что он видел и слышал, убеждало в ее искренности. Быть может, вместе с памятью она потеряла и эгоизм? Или, может быть, просто всех дурачит?