Если хочешь быть волшебником
Шрифт:
Улыбнувшись на прощание, он включил сцепление. Машина вздрогнула, тронулась с места. Набирая скорость, она достигла Красного Моста, пересекла его и стала взбираться на подъем к переезду.
Ребята не торопились домой. Медленно шагая рядом, они свернули в глухой и тихий переулок. С полей навстречу им так же медленно плыли сумерки. Они растекались по садам и огородам, выползали из-за стен, заборов, плетней, собирались между кустами, скапливались вокруг каждого дерева. Казалось, что деревьев стало больше
Николай взял товарища за руку, задумчиво произнес:
— А хорошо бы… — Он умолк, видимо, не вполне уверенный в осуществимости того, что задумал.
— Что хорошо бы? — не понял Лева.
— Изучить мотоциклетное дело… и… — Он снова замолчал.
— Ты все говори, все-все!
— И завести собственные машины.
— Большие, с коляской, — подсказал Лева.
— Нет, самые обычные.
— И чтобы мчались, как ветер… По двести километров в час.
— Хоть бы и по тридцать.
Незаметно они перешли на разговор полушепотом, словно не доверяли ни тишине, ни безлюдью, ни надвигающейся ночи. Обстановка располагала к мечтательности, и фантазия Левы уже неслась, не зная удержу.
— А здорово было бы совершить пробег по всем республикам страны, до самого Владивостока…
В домах зажигались огни, слева невдалеке ярко засветились окна какого-то учреждения, мир сразу стал будничным, тесным.
— Болтаешь черт знает что! — досадливо произнес Николай. — Новую сказку про Ковер-самолет сочиняешь, а от одного слова матери трепетать готов.
И будто обладал Николай даром накликать беду, перед ребятами, которые уже вступили в пределы своего «велодрома», неожиданно возникла Инна Васильевна.
— Скажи, это ты каждый вечер сманиваешь Леву сюда? — спросила она Николая и круто повернулась к сыну: — Ты что себе думаешь? Опять стал хуже заниматься, ни одной четверки за неделю.
— Зато четыре тройки… — несмело напомнил Лева.
— Молчи уж! Запрещаю тебе кататься на велосипеде до каникул. Идем домой!
Появление матери было таким внезапным, в ее голосе звучало столько раздражения, что Лева ни словом не смел возразить ей.
Вдруг Инне Васильевне бросилось в глаза, что у него на одном колене разодрана штанина.
— Твои новые брюки! — воскликнула она.
Лева торопливо отодвинулся, стал так, чтобы между ним и матерью находился Николай. И снова Инна Васильевна почувствовала укор совести: почему сын так боится ее?
— Ты тоже такой, Коля? — спросила она возможно мягче. — Тоже не слушаешься старших?.. Тоже не бережешь одежды?.. Тоже ленишься?.. Тоже не помогаешь дома?.. Тоже скверно учишься?..
Перечисляя недостатки сына и преувеличивая некоторые из них, она хотела пристыдить Леву, пробудить в нем раскаяние.
Николай молчал, и Лева незаметно от матери благодарно пожимал
— Правильно, по-твоему, делает Лева?
Но и этот вопрос остался без ответа.
— Видно, все вы одинаковы.
— Да, Коля тоже такой… все ребята такие, — осмелев, заявил Лева, и это должно было означать: «а что в том плохого?»
Рука Николая протестующе дернулась, но снова он удержался и промолчал.
Дома, оставшись вдвоем, мать и сын продолжали начатый на улице разговор.
— Почему ты все делаешь мне назло? — спрашивала Инна Васильевна. — Неужели тебе это приятно?
— Ничуть!.. Просто так получается… стечение обстоятельств.
— Ты без разрешения ушел из дому — это стечение обстоятельств?
Леве нечего было ответить. Выполняя приказ матери, он снял штаны и остался в трусиках. Увидев на его ногах несколько синяков, Инна Васильевна заговорила тише и спокойнее:
— Я не разрешала сегодня надевать новые брюки, ты ослушался.
Лева тщательно мылил руки и шею.
— Ведро воды принести тебе всегда некогда: именно в это время ты загораешься рвением к приготовлению уроков. А вот выбросить три часа впустую — на это у тебя времени хватает.
Лева, поставив ноги в таз с водой, принесенный матерью, с ожесточением тер их мочалкой.
— Не понимаю, сам ли ты такой уродился, или кто-то на тебя дурно влияет?
Лева, зажмурив глаза, усердно обтирался полотенцем.
— Может быть, тебе не следует дружить с Колей?.. Вечно у него в карманах полно ржавых железок, гвоздей, камней… К чему ни прикоснется руками — на всем пятна оставляет. Теперь и у тебя в тетрадях кляксы, помарки.
Лева надевал чистую рубаху, молчал.
Так они беседовали, пока Лева приводил себя в порядок, торопливо ел и потом укладывался в постель.
— Не знаю уж, что делать с тобой, — закончила Инна Васильевна со вздохом, поправляя на нем одеяло. И наконец она произнесла то, что все время было у нее в сердце и на языке: — Скажи правду, ты не очень ударился?.. Тебе не очень больно?
Только тут к Леве вернулся дар речи.
— Мне совсем, совсем не больно… Я высплюсь и все пройдет, вот увидишь.
— Ну, спи же!
— Спокойной ночи, мама!
8. Повторение — мать учения
Хорошо спится в дождь. Сон тем крепче, чем добросовестнее тучи закрывают небо, чем пасмурнее утро. Именно в такое утро кто-то постучался в окошко Ракитиных. Стучал настойчиво, хотя и не очень громко, чтобы не привлекать к себе внимания тех жителей квартиры, которым лучше не попадаться на глаза.