Если хочешь быть волшебником

Полянский Натан Соломонович

— И ты тоже хорош! Шутки не понимаешь, сразу ругаться!

Этим спор разрешился. Большинство приняло сторону Гены, и он был вполне удовлетворен. Отпала необходимость в аргументе силы.

— Понятно тебе? — внушительно сказал он Николаю. — В другой раз гляди.

6. Единственный ученик

Урок физики. Марфа Тимофеевна обводит учеников внимательным взглядом, проверяя, опрятно ли они одеты, причесаны ли, умыты… Возможно, она хочет выведать таким образом, кто из

учеников не приготовил урока, а вместо этого провозился весь вечер с велосипедом. На всякий случай Лева отводит глаза в сторону.

— Ракитин, к доске!

«Догадалась-таки!» Протестуя в душе против очевидной несправедливости — по алфавитному списку не его очередь отвечать, — Лева долго собирался, зачем-то вынул из ранца и втиснул обратно все свои книги, стал перелистывать тетради, сам не зная, что в них ищет.

Марфа Тимофеевна нетерпеливо подгоняла Леву взглядом, и он в конце концов должен был выйти к доске.

— Расскажи, каковы свойства пара?

— Пар образуется из воды, — бодро начал Лева и запнулся. — Если воду кипятить, она превращается в пар, — попробовал он продолжать и снова запнулся.

— Что такое скрытая теплота парообразования, чему она равна?

Лева взял в руки мелок. Рука дрожала, будто поднять мелок ей было не под силу. Усилием воли Леве удалось заставить руку всползти к верхнему краю доски, чем он, несомненно, доказал свою добрую волю. Там рука и застыла.

Лева неожиданно убедился, что ничего не запомнил с прошлого урока, и должен был в этом признаться.

— К следующему уроку я выучу.

— К следующему уроку я новое задам… Самохин, — неожиданно уперся взгляд Марфы Тимофеевны в глаза Николая.

Николай с готовностью поднялся. На прошлом уроке он все отлично усвоил, дома повторил задание и теперь готов отвечать. Мысленно он уже видел новую «пятерку» в своем дневнике.

— Поможешь Ракитину выучить и этот урок, и следующий, — произнесла Марфа Тимофеевна таким тоном, будто именно он виновен в нерадивости Левы. — Ведь вы живете по соседству.

— Ну так что? — вырвалось у Николая.

Марфа Тимофеевна удивленно поглядела на него:

— Я не понимаю тебя.

Николай молчал. Не мог же он сказать, что подружился со Старым мастером и охотнее пойдет к нему, чем будет заниматься с этим Левой, что ему еще надо сколотить калитку для палисадника, да и других важных дел хватает.

— Где я время возьму? — произнес он наконец.

Учительница положила ручку, захлопнула классный журнал.

— Много ли времени на это потребуется?.. А если и так?..

— Всем помогай… Бабке помогай, Леночке помогай… и этому тоже, — проворчал Николай.

— Не бабке, а бабушке, — спокойно поправила Марфа Тимофеевна и поднялась. — Так ты полагаешь, что милость ей оказываешь?.. А чем ты своей бабушке обязан, подумай-ка!

Она словно забыла, что перед нею ребенок, и спорила с ним, как со взрослым, резко, запальчиво:

— Что ты делаешь

за бабушку?.. За больными ходишь?.. Палаты в больнице убираешь?.. Ах, дома огород польешь, иногда дров наколешь! Бабушка, видишь ли, помидоры любит… А кому она за обедом лучший кусок кладет — тебе или себе? Кому чаще обновки справляет? Пять лет я ее в одной и той же кофте помню, а тебе каждый год — то новую рубашку, то ботинки… — Она умолкла как-то внезапно, улыбнулась вдруг и совсем иным тоном заключила: — Но ты ведь и сам это знаешь, понимаешь, что не так выразился?

— Понимаю, — согласился Николай.

— Ну, а если тебе некогда помогать товарищу, мы кого-нибудь другого попросим. Садись!

— Скупой барон, — шепнул кто-то Николаю в самое ухо.

После уроков Марфа Тимофеевна задержала Николая.

— Дома тебе ничто не мешает?.. Может быть, Леночка отвлекает? — спрашивала она.

— Никто мне не мешает, — угрюмо ответил Николай.

— Иногда ты приходишь на уроки непричесанным, хотя встаешь рано. Иногда у тебя руки нечистые… Что ты делаешь до начала уроков?

Николай вдруг с испугом подумал, что Марфа Тимофеевна может расстроить его дружбу с Федором Ивановичем, если узнает о ней. Он боялся ответить на ее вопрос и молчал. Отвернувшись к окну, он с тоской наблюдал, как ребята неторопливо расходились из школы. А он, которому сегодня так некогда, должен терять время по прихоти учительницы! Вчера он упросил Федора Ивановича отложить на сегодня разборку руля мотоцикла и дал слово сразу после уроков прийти в мастерскую.

— Я слушаю, — мягко, доброжелательно настаивала Марфа Тимофеевна. — Почему ты молчишь?

Не следовало ей говорить этого. Убедившись, что от ее внимания не ускользнуло его замешательство, Николай смутился окончательно. Не ответив сразу, он теперь не находил, чем оправдать свое молчание, и продолжал молчать.

— Я встаю вовремя, — произнес он наконец и сам ужаснулся того, насколько этот ответ был неудачен. Снова наступило молчание. Николай тоскливо поглядывал то на дверь, то на стрелки стенных часов, неумолимо сжимавших и без того узкую полоску времени, которое оставалось у него.

— Что ж, если ты торопишься — иди, — сказала Марфа Тимофеевна, поднимаясь.

— До свиданья, — промямлил Николай и вышел из учительской. Ему хотелось плакать от досады на себя. Но это продолжалось недолго. Он вспомнил, куда торопился, ради чего так упорно отмалчивался в беседе с Марфой Тимофеевной, и мысли его приняли новое направление.

А учительница подошла к окну, рывком распахнула его настежь, словно задыхалась в этой просторной комнате с высоким потолком, постояла на освежающем сквозняке. Потом, заметив вдруг Николая, шмыгнувшего в калитку, надела жакет и поспешно вышла из учительской.