Если исчезает след...
Шрифт:
— Жену бил? — спросил прокурор.
— Раз ударил. Ремнем, — глухо ответил Седов. — Когда их в кустах поймал.
— Она сама ушла?
— Сама. Только я все равно после этого жить с ней не стал бы.
— Мухину угрожал?
— Было. Спьяну.
Но хотя Седов и волновался, в его поведении и словах была неподдельная естественность. И этот допрос не внес никакой ясности в дело и не дал ответа на мучивший прокурора и следователя вопрос: кто же перед ними — преступник или ни в чем не повинный человек?
А через
— Так что же, выходит Шубин его ударил? — спросил Белов, узнав об этом. — Но почему? Не понимаю.
— Подожди, подожди, — Петр Саввич предупреждающе поднял руку. — Улик у нас с тобой по-прежнему ни против Шубина, ни против Седова, ни тем более против кого-то третьего никаких нет. Одни догадки. Мухин пока ничего сказать не может. Когда он придет в себя — неизвестно. Да и вряд ли он что знает.
— Петр Саввич. Допускаю, что Седов не виноват. Но не мог же и Шубин просто так, без всяких мотивов, прийти и стукнуть своего родственника топором.
— Без мотивов не мог, — Петр Саввич наморщил лоб, что-то вспоминая. — А может, у него все-таки были мотивы, а? Только не для Мухина.
— То есть?
— Ведь Мухин находился в вагончике бригадира? Так?
— Да. По рекомендации фельдшера Седов временно перевел заболевшего Мухина в свой вагончик из общего, чтобы изолировать от бригады, а сам перешел в общий.
— А когда перевел? До ухода Шубина или после?
— После. Вечером. А Шубина отправили днем.
Петр Саввич пристально посмотрел на Белова.
— Значит, Шубин не знает о переводе Мухина?
— Не должен.
— Вот-вот, — прокурор возбужденно заходил по кабинету.
Его волнение передалось Белову. Он понял мысль прокурора. Это была важная деталь, над которой они не задумывались раньше и которая приобрела свое значение лишь теперь, когда Шубина, живого и невредимого, задержали при попытке скрыться.
— Итак, вы не знаете, что произошло там?
— Нет. Говорю, я там не был.
Грязный и обросший, в рваном ватнике, Шубин сидел, ссутулясь, перед столом следователя и, морща лоб, разглядывал носки своих разбитых сапог. Бесцветные, водянистые глаза поблескивали холодно и злобно. Он нервничал, чувствуя на себе пристальный, изучающий взгляд следователя.
— А чего вы вдруг сорвались? — Белов перевел взгляд на разбитые сапоги Шубина. — Сапоги-то ваши того... Всмятку. И куда это вас понесло? Работали бы себе и работали.
— От работы лошади дохнут, — мрачно отозвался Шубин. — Надоело.
— Понятно, — отозвался Белов. — Допекла, значит, работа? Даже родственника своего не взяли. И у бригадира не отпросились.
При этих словах Шубин чуть заметно побледнел.
— И топорик с собой не взяли? — помолчав, спросил
— Какой топорик?
— Какой? Свой, конечно, охотничий.
— Потерял я его.
— Давно?
— Недели две тому назад. По пьянке. А где — не помню.
— Топоры у вас с Мухиным одинаковые были?
— Одинаковые.
Шубин лихорадочно «переваривал» вопросы следователя, силясь угадать, что кроется за ними. На лице его застыло напряженное выражение. Пальцы подрагивали.
— Значит, две недели, как топор потеряли? А все-таки что вы делали в ту ночь, после перевода на другой участок? — снова спросил Белов.
— Что делал? — продолжая игру, Шубин удивленно поднял брови, но, встретившись со спокойным, оценивающим взглядом следователя, отвел глаза. А в памяти помимо воли снова всплывали события той ночи.
Шатаясь от усталости и выпитой водки, он шел по лесной тропинке. Была непроглядная тьма, тревожно шумел ветер. Выйдя из лесу, Шубин пошел вдоль проселочной дороги кустарником, подступавшим к вагончикам бригады. Когда до вагончиков оставалось метров пятьдесят-семьдесят, он, злой и насквозь промокший, замер в кустах и прислушался. Тишина. Надвинув на лоб кепку и поправив торчащий за поясом топорик, подкрался к вагончику бригадира. В этот миг из-за туч выглянула луна, залив неровным бледным светом лес и поле. Не заметив ничего подозрительного, Шубин быстро поднялся по ступенькам вагончика и осторожно надавил на дверь. Дверь легко подалась. Взгляд выхватил из темноты койку, стоявшую в двух шагах от двери. Лежавший под серым одеялом человек негромко всхрапывал, повернувшись лицом к стене. «Спишь на чистой постели, а меня в самую грязь отправил?!» Человек вдруг застонал и заворочался. Шубин дрогнул, но лютая ненависть пересилила страх. Пошатнувшись, он выхватил из-за пояса топор и ударил им спящего по голове.
— Ну?
Требовательный голос следователя вывел Шубина из оцепенения.
— Ничего не делал, — мрачно ответил он, не поднимая глаз. — Я же говорил, что напился и спал в стоге сена, в лесу. А потом решил уйти. Потому и на участок не явился.
— Бригадира своего давно не видели?
— Как он отправил меня, так больше и не видел.
Шубин никак не мог унять предательскую нервную дрожь в руках.
— Так ни разу и не видели? — уточнил Белов. — Ну, может, ночью, когда он спал?
— Не видел, говорю! — с надрывом повторил Шубин. — Не видел!
— А бригадир-то жив! — помолчав, сказал Белов. — Да. Жив-здоров, и ни одной царапинки.
Шубин исподлобья метнул на следователя быстрый недоуменный взгляд и снова уперся глазами в пол.
— А я при чем?
— Не верите? Ну хорошо. Сегодня же вы его увидите, — Белов закурил. — Бригадир жив-здоров. А вот у Мухина, у вашего родственника... — следователь пытливо посмотрел на Шубина.
— Я его... совсем? Мухина-то?..