Если любит – поймет
Шрифт:
— Нет, я не на диете, но и не желаю доводить себя до того, чтобы пришлось мучить себя голоданием.
— Послушай-ка… — Элли прищуривается и внимательно меня рассматривает.
Я слегка краснею. Дело в том, что теперь я даже дома хожу не в свободных футболках и не в спортивных штанах, а в симпатичной майке и шортиках. Во мне родилась новая женщина, и ее жажда быть обольстительной не утихает ни днем, ни ночью.
— Ты теперь совсем другая, — замечает Элли. — Неужели это из-за него? — Она округляет глаза, выражая крайнее изумление.
— Да, именно, — не без гордости
Элли издает удивленный возглас.
— Ну и дела… Кто бы мог подумать? Впрочем… — Она внезапно умолкает, но я, взволнованная мыслями о Максуэлле, не придаю этому особого значения.
— Ты лучше расскажи, о чем вы разговаривали. — Придвигаю к себе чашку и беру пирожное. — И что Максуэлл сказал насчет твоих записей, талантов и возможностей.
— По его мнению, я не безнадежна, — говорит Элли.
Усмехаюсь.
— Оценка не очень-то высокая.
— Лучше так, чем вообще никакой, — благоразумно и с оптимизмом произносит Элли. — Мы проторчали в студии, наверное, часа полтора, — говорит она, и, когда я представляю их сидящими наедине, бок о бок, еще и перед экраном, на котором Элли крутится полуголая, в моей душе шевелится намек на ревность, однако я мастерски уничтожаю его.
Ничего другого мне не остается: я влюбилась в человека, связанного с кино, и должна привыкнуть к мысли, что вокруг него всегда будет море хорошеньких женщин. В каком-то смысле это даже неплохо, по крайней мере я и сама буду стремиться выглядеть на все сто.
— Деннард надавал мне кучу советов, — рассказывает Элли, — указал на ошибки, о существовании которых я и не подозревала.
Какой он у меня порядочный, влюбленно раздумываю я. Выполнил мою просьбу, но мне об этом даже не заикнулся, а ведь мог же похвастать: вон я, мол, какой добрый и обязательный. Выкроил время, хоть и безумно занят, нашел нужные слова.
— По его мнению, я должна продолжить учебу, — говорит она. — И серьезно над собой поработать. Тогда, быть может, из меня еще выйдет толк. Еще сказал, что будет всегда рад помочь и, если затеет снимать второй фильм, подумает, можно ли подобрать для меня роль. А пока мне надо трудиться, трудиться и еще раз трудиться. — Она счастливо улыбается и откусывает кусок пирожного.
— И трудись, — ободряющим тоном говорю я. — Просто так никому ничего не достается.
Элли слизывает с губ крем и в задумчивости наклоняет набок голову.
— Как сказать… — медленно произносит она.
Я отпиваю кофе и тоже пробую пирожное. Крем легкий и пахнет ванилью.
— Что ты имеешь в виду?
Элли пожимает плечами.
— То, что кому-то в самом деле приходится всю жизнь пахать, а другим помогают обстоятельства, богатые родители, влиятельные любовники и так далее. — Она на миг задумывается, глядя на шоколадную стружку в белоснежном креме. — Впрочем, мне тоже повезло. Ведь если бы ты не схлестнулась с Деннардом…
— Схлестнулась! — возмущенно повторяю я. — Что за словечки?
Элли поднимает руку.
— Ладно-ладно: сошлась. В общем, если бы вы не приглянулись друг другу, неизвестно, как долго бы я еще маялась, не знала бы, что делать… — В ее взгляде вспыхивает любопытство. —
— Что? — не понимаю я.
— Вскружить ему голову, — поясняет Элли.
Пожимаю плечами.
— По-моему, подобные вещи происходят сами собой. Ты вот можешь ответить, как ухитрилась свести с ума Седрика?
Элли усмехается.
— Седрик совсем другое дело. Скромный незаметный парень.
— Как же! На мой взгляд, он далеко не скромный. — Робких и неприметных мужчин Элли в упор не видит. Ее Седрик, если бы захотел, мог бы стать моделью или тоже податься в актеры. Но он обыкновенный врач и, кажется, вполне доволен своей профессией.
— Я о том, что Седрик не на виду и далек от славы, — объясняет Элли.
— Максуэлл пока тоже малоизвестен, — отмечаю я. — До недавних пор ты вроде бы только и трещала: Деннард неумеха, ни черта не знает, а строит из себя бог знает кого…
— Теперь он изменился, — перебивает меня Элли. — При каждом удобном случае напоминает всем и каждому, что он в режиссуре неопытен, просит помогать ему и все в таком духе. На него теперь и смотрят совсем по-другому.
Мои губы невольно растягиваются в улыбке.
— Чему это ты улыбаешься? — интересуется Элли.
Машу рукой и качаю головой.
— Так, ничему. Просто любопытно о нем слушать.
Элли понимающе кивает.
— Кстати! Оказалось, он совсем не увалень. Это мне так поначалу казалось, а теперь, когда… — Она на миг умолкает и смотрит на меня так, будто пытается угадать, придется ли мне по вкусу то, о чем она хочет сообщить. — Теперь, когда он больше не носит свои дурацкие пиджаки и те жуткие очки и не орет… В общем, когда я кое-что узнала о его прошлом, в корне изменила о нем мнение.
— И что же ты такого узнала о его прошлом? — спрашиваю я, погруженная в сладостную мечтательность.
— У него был роман с Джанин Грейсон, — внимательно за мной наблюдая, произносит Элли.
До меня не сразу доходит смысл ее слов, и блаженная полуулыбочка сползает с губ лишь через секунду-другую. Роман с Джанин Грейсон, эхом звучит в моих ушах, и от того, насколько немыслима эта новость, я прыскаю.
— Придумаешь тоже!
Элли пожимает плечами.
— Ничего я не придумываю. Они встречались, причем, по-моему, довольно долго. Года полтора. Для большинства киношников это целая вечность. Говорят, будто Деннард даже сделал ей предложение, но она ответила отказом. На этом все и закончилось.
Смотрю на Элли, часто моргая. Да нет же, не может такого быть. Наверняка она что-то путает. Качаю головой.
— Скажи, что ты шутишь.
— Я не шучу. — Элли немного наклоняет вперед голову, продолжая изучать меня. — Ты что, расстроилась? Дурочка! Радуйся. Парень, которого любила сама Джанин, теперь с тобой, а это значит, что ты у нас девочка высший класс!
— Прекрати надо мной издеваться! — Я вспыхиваю, сама не зная почему. Минуту назад я парила в облаках, а теперь чувствую себя так, будто шлепнулась с небес на землю, пребольно ударилась пятой точкой да еще и угодила в канаву с вонючими отходами.