Если можешь - беги
Шрифт:
Порыв ветра увел окурок по дуге. Упал у самого борта и рассыпался искрами окурок. Недолет!
Плюнуть бы на это, да пойти спать. Но какой уважающий себя моряк позволит швырять окурки на палубу? Кузнецов поднялся со скамейки, подошел к борту, нагнулся, всматриваясь себе под ноги… Да вот же он, этот «бычок», у самого шпигата лежит, зараза…
Тень мелькнула у капитана за спиной и взмахнула рукой. Кузнецов дернулся и беззвучно завалился на бок.
Тень наклонилась и обшарила карманы кителя. Тихо звякнули ключи…
А еще потом тень приподняла обмякшее тело,
Шум волн скрал плеск воды за бортом. Мерно работала судовая машина. На ходовом мостике привычно глядели вперед и назад не оглядывались.
Тень неслышно проскользнула вдоль борта и скрылась в недрах судна.
Когда сумка с деньгами в очередной раз начала сползать с плеча, Шитов остановился и сбросил ее под ноги.
— Перекурим?
— Кури, я не буду, — сказала жена. — Я устала и хочу есть. И спать. Неужели ты не можешь вспомнить, где живет Горина?
Светлану Горину, корреспондентку местного радио, они разыскивали уже больше часа, но безрезультатно. Не зная номера дома и забыв название улицы, найти Светлану можно было только случайно.
— А я хочу курить, — Шитов достал сигареты. — И хорошо бы еще кружку чая. Покрепче и с сахаром. А где живет Горина — честное слово, не знаю. Забыл. В конце концов, я ведь не обязан помнить, где живут твои подруги!
— Насчет подруги ты ошибаешься. Просто хорошая знакомая, вот и все.
— Ладно, просто знакомая. Пусть даже и хорошая. И что?
— Да вот то! — в ее голосе послышалось раздражение. — Я запомнила номер квартиры и подъезд, даже этаж могу назвать — третий. А ты? Ну хотя бы что-нибудь ты можешь вспомнить?
Последний раз Шитовы были здесь в прошлом году, в мае — в годовщину смерти Юрки Сазонова, однажды в молодости вошедшего в их жизнь на правах друга семьи. Юрка был давно разведен и жил с матерью в трехкомнатной «хрущевке». Окно Юркиной комнаты выходило прямо на Татарский пролив, и одно это как бы давало Сазонову право писать стихи, искренние и наивные.
Сначала стихов было мало, их не печатали. Юрка писал — и пил. Потом стихов стало много, но их по-прежнему не печатали. Юрка продолжал писать — и пить. В конце концов, одно из этих двух занятий его и погубило. Однажды утром его нашли в бытовке рабочего общежития. Мертвого. За что убили Сазонова, кто убил — следствие ответа не дало. Списали все на «бытовуху». И забыли.
Старший Сазонов был в «загранке», и по-мужски помянуть брата и друга было не с кем. Шитов в одиночестве пил скверную островную водку, а женщинам и с сухого вина хватило слез… У Юркиной матери Шитовы оставаться не захотели, отправились ночевать к Гориной. Они долго брели по узкой извилистой улочке, постепенно поднимаясь все выше и выше в сопки, и Татарский пролив за спиной открывался до самого горизонта. У Гориной снова выпили, и номер ее дома вместе с названием улицы окончательно стерся в памяти. Теперь попробуй-ка, вспомни то, о чем давным-давно забыл! И захочешь, да не сможешь…
И вот они снова в Холмске — приехали два часа назад из Южного.
Оставив вещи в камере хранения, с сумкой, набитой деньгами, они поспешили в единственную в городе гостиницу. Мест не было: их разобрали самые проворные. Помаявшись на морском вокзале, Шитовы решили отыскать Горину, и отправились на ее поиски. Им казалось, что Светлана живет где-то рядом: чуть поднялся от порта вверх — и вот, пожалуйста, ее дом. Они упрямо лезли вверх, в сопки, плутали и путались в темных закоулках, вдруг находили нужный дом — и всякий раз убеждались, что и на этот раз ошиблись.
Это было безумием — бродить по вечернему городу с такими деньгами. Любой портовый бич мог подойти, пристать, вырвать сумку из рук… Ищи-свищи его потом в Холмске! Но судьба, как известно, хранит дураков: веселые компании обходили Шитовых стороной, пьяные не просили у них закурить, шпана не нарывалась на скандал. И они все искали и искали этот проклятый дом — и не находили его. Все дома в этом городе, казалось, были похожи один на другой — все были одинаково чужими, неприветливо холодными и серыми.
..Он докурил и бросил окурок под ноги.
— Мне кажется, не стоит больше искать Светлану. Мы ее не найдем. Одно из двух: или возвращаться в порт, или — ехать к Вальке Сазонову.
— Я не хочу в порт, там страшно, — сказала жена. — А Сазонов живет у Северного вокзала. Это — в другом конце города. Далеко.
— Ну и что же — далеко? Доедем.
— Говорю же тебе: я устала! А потом, Сазонова может и не быть дома. Да и автобусы, наверное, уже не ходят.
Шитов поднял сумку с асфальта и надел ее ручками на плечо.
— Доедем. Как-нибудь доберемся. Пойдем!
Изрядно поплутав по улицам, черным от угольной сажи и раскисшим от нудного сахалинского дождя, они неожиданно вышли к гостинице. С полдесятка «японок» выстроилось у входа, ожидая щедрых вечерних пассажиров.
— Вам, ребята, до Северного вокзала? Нет проблем! — водитель резво распахнул дверцу машины. — Прошу!
— Сколько?
Водитель назвал цену.
— Ну, это дорого!
— Как хотите, — водитель презрительно хлопнул дверцей. — За бесплатно у нас в городе только пешком ходят.
— Я устала, — тихо сказала жена.
— Хорошо. Едем!
«Японка» мягко и бесшумно рванулась с места. Жена прижалась к Шитову, положила голову ему на плечо. Задремала почти мгновенно.
В машине пахло дорогой кожей и хорошим табаком. Изумрудом отсвечивали приборы.
— В гости собрались ехать, на материк. Ну и застряли в порту, верно? — спросил водитель, наметанным взглядом оценив платежеспособность пассажиров. — Или в отпуск решили рвануть месяцев на шесть?
— В отпуск, — солгал Шитов. И тут же снова солгал: — Только не на шесть месяцев. И не на материк. Что там делать, без денег-то? Просто решили товарища навестить, он у Северного вокзала живет. Погуляем пару дней, да и уедем.