Если не сможешь быть умничкой
Шрифт:
— Ты б ему просто позвонил, — сказал Проктор. — С чего он решил валить из города? Мы с ним еще не закончили. Ни черта еще не прояснили!
— Ты уверен, что он собирался в Лондон? — спросил Синкфилд.
— Он так мне сказал.
— Да похоже… Мы тут кое-что проверили. Он забронировал себе билет на «ЭйрИндия», все правильно. Но не оплатил его.
Я пожал плечами.
— Надо полагать, он бы купил билет на месте. В аэропорту Кеннеди.
— На какие шиши? На 32 доллара, которые нашли у него в кармане?
— Кредитка, — сказал я. — Кто ж платит наличными?
— У него не было никаких кредитных карт.
— Ну, машину
— Если б она была его, — сказал Проктор.
— А чья ж она? — изумился я.
— Каролины Эймс, — ответил Проктор. — Записана на ее имя. Он управлял ею по доверенности. Но ключи от нее передать никому не мог, ни-ко-му.
— Ты знаешь, как я это себе представляю? — встрял Синкфилд.
— Как? — спросил я.
— А вот как. Олтигбе выходит на контакт с тобой. Он говорит, что у него есть кое-какая информация на продажу, но у него не хватает на билет до Лондона. Сколько он там стоит? Двести пятьдесят, триста долларов?
— Около того, — сказал Проктор.
— Я не держу у себя в доме такие суммы наличности, — сказал я. — Станешь держать в доме такие деньги — точно ограбят! Но вы можете проверить, походить по соседям…
— Ага, — сказал Синкфилд. — Не беспокойся, проверили.
— Что вы проверили?
— Твой банковский счет. Последний раз ты обналичил чек на 75 долларов три дня назад. Но это ничего не значит. Ты мог получить бабки от Френка Сайза. Что для него две или три сотни баксов? Два раза сходить в ресторан «Сан Суси».
— Он зависает обычно у Пола Янга, — заметил я. — И не любит платить по счету.
— Знаешь что, Лукас? — сказал Синкфилд.
— Что? — спросил я.
— Ты теперь стал свидетелем двух убийств, но так и не можешь рассказать нам ничего путного ни об одном из них.
— Я рассказал все, что видел.
— Я говорю о мотиве.
— А я не вижу никакого мотива.
— Ха! Девчонка Эймс звонит тебе и говорит, что у нее есть целая кипа бумаг, обеляющих ее папочку. Она хочет передать ее тебе, но не успевает, потому что ее взрывают. Затем ее любовник заявляет, что у него тоже есть для тебя пара лакомых кусочков, хотя и не говорит каких, и тоже не успевает забросить их к тебе, поскольку кто-то проделывает в нем три дырки из 38-го калибра. Три раза без промаха с 25 шагов, сидя в машине темной ночью! Ай да стрельба!
— Найдите специалиста по стрельбе из пистолета, который к тому же дока в устройстве взрывающихся кейсов — и вот вам убийца! — сказал я.
— А ты сам разбираешься в стрельбе из пистолета?
— Да не так чтоб очень.
— А я знаю в этом городе раздолбаев, которые бежали за парнем в трех футах с 45-м калибром в руке, опустошили начисто всю обойму и не попали, будь я проклят, ни разу! Не то что там «всего лишь» ранили его в ногу, руку или там пятку, а вообще все промазали! И еще я знаю одну деваху, которая решила, что хахаль ее дурит. Так она взяла 38-й — с барабаном в 1 дюйм — и погнала за ним по улице. Первый раз вообще держала оружие в руках, но ей было наплевать. Она всадила ему в спину пять пуль по меньшей мере с 30 шагов, хотя он бежал, скакал, приседал и вилял, как заяц! А шестым залпом просто снесла ему напрочь верхнюю половину башки. Так что оставь эту затею насчет поиска стрелков из пистолета!
— А как насчет специалистов-взрывников? — спросил я.
— Дерьмо, — сказал Проктор.
— Согласен, —
— Словом, вы исключаете спецов, так? — спросил я.
Синкфилд вздохнул.
— Да не исключаю я их! Я все рассматриваю в перспективе.
— Ты уже держишь кого-то в уме?
— Знаешь что, Лукас?
— Что?
— Я не прочь работать во взаимодействии с тобой и Френком. Я это и делаю на самом деле. Черт, я совершенно не против, если обо мне напишут что-то по-настоящему хорошее в газетах восьми сотен наименований! Какой полицейский от этого откажется? Но сказки мне не нужны.
— Я тебе не рассказывал никаких сказок.
— Никаких, да?
— Да.
Он опять вздохнул.
— Ты продолжаешь повсюду совать свой нос. Никто тебя не может остановить. Горбатого могила исправит. Я слышал, что ты хорошая ищейка. Но не рассказывай мне ничего о том, что ты нароешь. Или, если все-таки решишься рассказать, обкарнай историю до пристойного вида, чтоб не воняло. Обкарнай ее, как ты это сделал в случае с Олтигбе. И продолжай везде рыскать и вынюхивать — может и наткнешься на что-нибудь. Но не дай бог кто подумает, что ты мне что-то рассказал! Пусть для всех всё знаешь только ты — ну и еще одна персона — вокруг которой ты копаешь. Тогда в одно прекрасное утро ты выйдешь, заведешь мотор — и вдруг бах! — все взлетает к чертям вместе с тобой и автомобилем. А на мне всего-навсего повиснет еще одно убийство.
Я поднялся.
— Я все это помню, спасибо. Что-нибудь еще?
Синкфилд пожал плечами.
— На кого следующего падет твой выбор?
— Вот подумываю о самом сенаторе.
— Удачи. Тебе она понадобится.
— Почему?
— Чтоб выйти на сенатора, придется прорваться через Конни Мизелль.
— А ты как же сумел?
— Я — полицейский, а не репортер.
— Ах, да! — сказал я. — У меня все время вылетает это из головы.
Об отеле «Уотергейт» должны были бы слышать все. Сначала жена генерального прокурора страны прославилась там ну очень длительными разговорами по телефону. Затем там располагалась штаб-квартира Демократической партии США. Потом ее, как вы помните, ограбили. И беднягам пришлось переехать в более дешевые кварталы — хотя разница, в сущности, оказалась невелика.
Это — богатый район. Там живут очень богатые, богатые наполовину и некоторые совсем небогатые. Например, знал я одного жулика из числа тамошних обитателей — так он был вовсе не так уж богат. По сути, ему только-только хватало на обслуживание своего автомобиля. Правда, им был «Мерседес»-купе за $12,000, [7] и он объезжал на нем лучшие салоны, не считаясь со счетами. Все просто наперебой пытались дать ему кредит — а ведь расплачивался он крайне медленно. Как же — человек живет в Уотергейте!
7
Помним, что цены на момент начала 1970-х! Скажем, тогда баррель нефти стоил $1, а нынче — далеко за $50. Вот и считайте, что такое $12000 в том году…