Если не сможешь быть умничкой
Шрифт:
— Хм… так вы, значит, видите это как «убийство-самоубийство»?
— Похоже на то, — сказал Дейн.
— Что ж, хорошо, если так.
— Вы так не считаете?
— Не могу сказать, мистер Дейн. Но ведь у этого семейства нынче чертовски много неприятностей, не так ли?
Он не ждал ответа.
— Я удивлен, что вы до сих пор не у телефона с горячей новостью для Френка Сайза, мистер Лукас!
— Этот тип новости не для него, — сказал я.
— Может и не для него, — сказал шериф, — но уж точно чей-то. Чуть только прознают, жди здесь и из «Балтимор Сан», и из «Вашингтон
— Вполне возможно, — сказал я, поскольку шериф смотрел прямо на меня, будто ожидая подтверждения.
— Конечно, если тут «убийство-самоубийство», как выходит по словам мистера Дейна, это будет не такая уж громкая история, да? То есть, я хочу сказать, все равно сенсация останется, но продлится максимум день-два.
— И все же не похоже на «убийство-самоубийство»? — спросил я.
— Ну, не совсем, мистер Лукас. Не могу сказать до тех пор, пока я не провел полное расследование, не изучил отчет коронера, не увидел результаты работы экспертов-криминалистов. Я имею в виду — не стоит спешить с выводами, когда богатых граждан находят убитыми. Другим богатым гражданам такая поспешность может не понравится.
— Но ведь нынешний год — не год выборов, не так ли? — спросил я.
Шериф ухмыльнулся.
— Ну уж нет! То был прошлый год. А выиграл я красиво, если можно так выразиться. С огромным перевесом. Получил, так сказать, мандат доверия от избирателей. Вот и блюду, как люди рассчитывают, «Закон и порядок». Справляюсь пока.
— Дай-то бог, — сказал я.
— Вам от нас сегодня еще что-нибудь понадобится? — спросил Дейн.
Шериф немного подумал над этим вопросом.
— Да нет. Не думаю. Я бы хотел, чтобы вы пришли завтра — или, впрочем, в какой-нибудь последующий день — и дали официальные показания… К тому времени и у меня, может быть, появятся к вам дополнительные вопросы.
Он помолчал, и его умные карие глазки коротко вспыхнули, глядя на нас.
— А вы к тому времени обдумайте, про что вы мне сегодня забыли рассказать.
— Увидимся, шериф, — сказал Дейн.
— И еще только одно, — сказал шериф. — Кто-нибудь из вас знает, кто в Вашингтоне расследует дело об убийстве девушки Эймс и ее любовника?
— Вы про отдел убийств? — сказал я.
— Ну да.
— Парень по имени Синкфилд, — сказал я. — Девид Синкфилд. Он лейтенант.
— А любовник девушки Эймс был негр, да?
— Мать белая, отец черный, — ответил я.
— Думаете, лейтенанту Синкфилду будет интересно, если я ему позвоню и расскажу, что мы тут обнаружим?
— Думаю, что вы заслужите его вечную признательность, — сказал я.
Поездка обратно в Вашингтон с Дейном за рулем была не хуже и не лучше, чем поездка туда. По пути мы почти не разговаривали. Но в этот раз я готов был едва ли не приветствовать его гнилую манеру вождения. Ведь благодаря ней я хоть в какой-то степени мог отвлечься, не видеть постоянно перед собой чуть удивленное выражение, застывшее
Я бросил взгляд на Артура Дейна. Сейчас он походил на банкира больше, чем когда-либо прежде. Весь он, сидя за рулем, как-то опал и расплылся,
расстегнул пуговицы пиджака, и его живот свободно вываливался из него. Правую руку он свободно забросил куда-то за сиденье. Кадиллак на скорости 105 км/ч он вел двумя пальцами левой руки. Я знал, что лопни сейчас шина, Дейн ударит по своим мощным тормозам и крутанет не туда свой гидроусиленный руль, после чего нас подбросит и раз семь перевернет, а если кто-то в результате и останется жив, то он не сможет выбраться из машины, поскольку двери заклинит, а электрические стеклоподъемники не будут работать.
— Вам доводилось когда-нибудь убивать? — спросил я.
Он посмотрел на меня. Опять он слишком надолго отвел свой взгляд от дороги.
— Что вы имеете в виду под «убивать»?
— Машиной, в процессе вождения, — пояснил я.
— У меня никогда не было даже аварии, — сказал он.
— В это трудно поверить.
— Вам не нравится, как я еду?
— По-моему, отвратительно.
Некоторое время Дейн ничего не отвечал. Я было подумал, что он сейчас надуется. Он положил на руль обе руки.
— Я не учился вождению до 25 лет. Большинство людей обучаются этому раньше.
— А почему так поздно?
— Потому, — произнес он размеренным тоном, — что я не мог позволить себе иметь машину вплоть до того, как мне исполнилось 25.
— Зато теперь вы за рулем «Кадиллака», — сказал я.
— Маленького, — сказал он.
— Не возражаете, если я задам вам личный вопрос? Френк Сайз любит, когда я задаю личные вопросы.
— Мне, видит бог, совершенно плевать на то, что там любит Френк Сайз. Однако спрашивайте. Я, правда, не гарантирую, что стану отвечать.
— Сколько вы взяли с Эймс за услуги по расследованию ее дела?
Некоторое время Дейн молчал. Но все же ответил:
— Что ж, я вам скажу. Я взялся за это по плоской ежемесячной ставке. За месяц двадцать тысяч вперед — как аванс.
— Всего — что-то около 40 тысяч долларов, так?
— Так.
— Вы думаете, для миссис Эймс это окупилось?
Он снова посмотрел на меня долгим взглядом. Я смотрел на дорогу, готовый в любую минуту схватить руль.
— Окупится, — сказал он. — К тому времени, когда я закончу.
— Так вы вроде бы уже завершили?
Он покачал головой.
— Я передумал.
— Почему?
— Две причины: первая — я хочу-таки выяснить, что ж такого страшного таится в прошлом сенатора.
— И какова вторая причина?
— Другая причина в том, что я не люблю возвращать деньги, а мне было уплачено до конца месяца.
Мы въехали в Вашингтон по Нью-Йорк Авеню, и я попросил Дейна высадить меня на Седьмой улице. Было около шести вечера. На углу Седьмой и Нью-Йоркской есть винный магазин, я зашел туда и купил пинту Скотча — на этот раз «Блек энд Уайт». Спрятав бутылку в боковой карман, я поймал такси и объяснил шоферу, что мне нужно в Вашингтонский Больничный Центр на Ирвинг Стрит.