Если небо упадет

Дьюал Эшли

– И что он хотел?

– Не знаю. Думаю, он обижен и уязвлен. Я никогда не отвечала взаимностью на его чувства. Исчезла после смерти родителей. Сейчас встречаюсь с тобой.

– А мы с тобой встречаемся? – Толкаю парня в бок. Усмехаясь, он ласково обнимает меня со спины, целует в ухо и прижимает к себе. – Мира, если он колется, с ним опасно находиться рядом. Он ведь не контролирует свои действия.

– Ему плохо, Дим. Тема считает меня предателем, сгоряча начал принимать таблетки. Теперь…

– Стой, стой, стой.

Где здесь твоя вина? Его зависимость – его проблемы.

– Но он мой друг. – Смотрю на парня взволнованно, с вызовом. Почему-то внутри просыпается странное ощущение, будто я должна защитить Артема, должна ответить за него, должна объяснить, что он заслуживает помощи. – Я не могу бросить его в такой ситуации.

– Никто и не говорит тебе бросать. Просто твои переживания напрасны. В смысле, ясное дело, ты волнуешься: лучший друг так влип. Но в борьбе с наркотиками, ты бессильна в той же степени, что и он сам, понимаешь? Винить себя в его глупости – абсурд. Это его решение, его выбор.

– Есть еще кое-что. Раньше я играла с ним, играла с его чувствами, - признаюсь и стыдливо опускаю взгляд на сомкнутые пальцы. Пару раз выдыхаю теплый воздух, а затем нехотя продолжаю. – Знаю, это ужасно, но мне нравилось наблюдать за его вечной податливостью. За его постоянной верностью, что ли. Как у собаки. Господи, - покачиваю головой и раздраженно прикрываю глаза. – Я вела себя отвратительно. Ужасно. Поэтому недавно пообещала себе больше никогда не делать ничего подобного, не опускаться так низко. Но сегодня – сегодня природа опять взяла вверх. Случайно, честно, абсолютно случайно я вновь сыграла на его привязанности.

– И что же ты сделала? – настороженно интересуется Дима.

– Попросила завязать с наркотиками ради меня.

– Это все?

– Думаешь, я бы смогла пойти дальше? – вскидываю брови и оборачиваюсь. Парень молчит, и это злит меня так сильно, что я отодвигаюсь в противоположную от него сторону и уязвленно расширяю глаза. – О чем ты говоришь?

– Я не сказал ни слова.

– Тогда о чем ты подумал?

– Пойми меня правильно. Этот разговор, как красная тряпка. Я не имею ничего против твоего друга, возможно, он отличный, замечательный парень, как скажешь. Но, Мира, неужели ты действительно думала, что его неразделенная любовь может мне понравиться?

– Речь сейчас не об этом.

– Речь всегда об этом. Все сводится к чувствам.

– Но я не…

– Знаю. Ты не хотела.

– Неужели ты ревнуешь?

Несмотря на напряжение, Дима криво улыбается и, пожав плечами, отрезает:

– Отчасти.

– Отчасти? – взрываюсь хохотом. – Но это глупо.

– Это нормально. Я не хочу тебя потерять. К слову жизнь у нас с лимонным привкусом, все шатко, хрупко, и тут вдруг на горизонте появляется достойный соперник.

– Какой же он достойный соперник, если я ничего к нему не испытываю?

– Мира, вы знакомы с детства.

Он в курсе всех твоих сокровенных страхов, желаний, грешков, он видел, как ты росла, знает, что ты любишь, что обожаешь, в каком количестве, когда и как часто. Он слышал, а может и был свидетелем той истории, из-за которой у тебя на правом плече притаился маленький шрам. Он часть твоей жизни, важная часть. А я кто? Мало сказать, что я ревную. Это само собой разумеется, уж поверь. Более того, я завидую. Завидую тому, как он тебе близок. Ты умудрилась даже разозлиться, когда я намекнул оставить его в покое.

– Но…

– Это дорогого стоит, - настаивает Дима. И выдыхает. – Я бы хотел увидеть тебя с длинными волосами – ты вроде говорила, что подстриглась? Так вот я могу только мечтать об этом, а он – нет.

– Причем тут мои волосы? – удивившись, спрашиваю я и взмахиваю руками. – Разве это имеет значение?

– А как же? Ты вообще в курсе, что по длине волос раньше судили о целомудрии девушки? Да-да, так что, подстригшись, ты автоматически перешла в круг распутных амазонок, ведущих беспрецедентный образ жизни, и это не мои слова. Так выразилась преподаватель по психологии на одном из наших семинаров.

Смеюсь. Протираю руками лицом и ошеломленно восклицаю:

– Ты перевел тему! Речь абсолютно не об этом.

– Прости, но, кажется, рекламная пауза закончилась.

Дима наваливается на меня всем телом и, хохоча, я оказываюсь вновь прижатой к шершавой поверхности крыши. Приготавливаюсь отбиваться: вот-вот и парень начнет меня щекотать, его пальцы уже забрались под кофту, уже касаются моей талии, но вдруг он останавливается. Нависает надо мной, смотрит прямо в глаза и нежно убирает локон волос с правой щеки.

– Все будет хорошо, слышишь? Твой друг одумается.

– А что если нет? – шепчу я. – Что если сердечные прихоти важны для него в той же мере, как и для нас с тобой? Ведь я бы тоже сошла с ума, влюбившись в тебя безответно.

– Тогда ему придется сложно.

– И что же мне делать?

– Верить.

Прикрываю глаза, стискиваю пальцы и громко-громко выдыхаю весь накопленный в легких воздух. Думаю, небо опять беззвездное, опять черное и глубокое. Как всегда полное опасной безнадеги. Чего ему не хватает? Неужели все искры потухли? Поникаю. Сжимаю плечи парня и едва слышно спрашиваю:

– Когда вера спасала жизни?

Просыпаюсь от громкого, протяжного звука. Лениво раскрываю глаза, как-то испуганно ищу пальцами источник шума и неожиданно вижу трубку прямо перед своим носом. Ее протягивает Дима. Хочу спросить, что он здесь делает? Когда мы уснули? Как оказались в квартире? Но решаю прежде ответить на звонок.

– Да? – сонно мну глаза. – Кто это?

– Ты чем там занимаешься? Уже двенадцатый час. – Ленка вместо будильника – что-то новенькое, учитывая ее больную любовь к поздним подъемам.