Если она полюбит
Шрифт:
Я не пользовался таксофоном уже много лет и даже не подозревал, что они все еще существуют. Когда я поднял трубку, то с удивлением вспомнил, что мне придется заплатить за звонок. Я пошарил в карманах, обнаружил две двадцатипенсовые монеты, засунул одну в прорезь и набрал номер мобильника Тилли. Это был один из тех немногих номеров, которые я знал наизусть.
Она сняла трубку после четырех гудков, но все, что я мог расслышать в ответ, это лишь громкий гул и грохот. Словно она стояла в центре урагана или на линии были
— Привет! — я старался говорить громче, но помехи только усиливались. Я отодвинул трубку от уха, казалось, что я пытаюсь вызвать кого-то из ада.
— Тилли, меня слышно?
— Привет, Эндрю! — голос звучал слабо, но это была, безусловно, моя сестра.
— Ты меня слышишь?
— Да. Извини, здесь очень ветрено, — она рассмеялась. — Похоже на начало «Волшебника из страны Оз».
Теперь ее голос был немного яснее, хотя пришлось вдавить трубку прямо в ухо. Помимо ее голоса и рева ветра я расслышал слабый крик чаек вдалеке.
— Где ты? — спросил я, с трудом удерживая неудобную тяжелую трубку таксофона.
— В Бичи-Хед.
— Что, черт возьми, ты там делаешь?
Бичи-Хед — известная меловая скала на окраине Истбурна, популярная среди самоубийц. Я вспомнил, что читал о ней. Слава у этого местечка, без сомнения, весьма скандальная: около двадцати человек ежегодно бросаются здесь с утеса. Общество самаритян установило там огромный рекламный щит, призывающий потенциальных самоубийц звонить на горячую линию психологической помощи. Но, несмотря на кровавую репутацию, Бичи-Хед — все же очень красивое место: изумительные виды на волны Ла-Манша, маяк в красную и белую полоску, тонкая линия земли на горизонте.
Ее ответ заглушил ветер, и я переспросил:
— Что?
Раздался звуковой сигнал таксофона, и на дисплее высветилось: «Вставьте еще одну монету». Боже! Я засунул в прорезь второй — и последний — двадцатипенсовик.
— Прости, Эндрю, — сказала она. — Может, я перезвоню тебе, когда буду в помещении? Кажется, мы едем в паб.
Голос у нее был счастливый, и я подумал, что она на свидании. Может быть, вернулась Рэйчел? Но мне нужно было рассказать сестре о том, в какое затруднительное положение я попал, — важно, чтобы она узнала, что я под арестом, и поэтому я не стал выяснять подробности.
— Слушай, я должен тебе кое-что сказать…
Она не слушала, а вместо этого сообщила кому-то:
— Это Эндрю.
— Тилли!
— Да что случилось? Чего ты волнуешься? Только не говори, что ты боишься, как бы я не спрыгнула со скалы?
— Нет, Тилли…
— Я думала об этом в начале года, но даже тогда все было не слишком серьезно. Теперь я в порядке, правда. Сколько раз надо повторять? Я в порядке.
Я слышал, как она говорит еще с кем-то неподалеку. Затем Тилли вновь обратилась ко мне:
— Кажется, мне лучше перезвонить. Или хочешь сначала с ней поговорить?
Маленькие
— Тилли, — спросил я, — с кем ты?
— С Чарли.
Словно штормовые волны, пробивавшиеся сквозь таксофон, устремились по проводам и отбросили меня назад, ледяной холод пронзил все тело. Полицейский, который проводил меня до таксофона, нахмурился, когда я пошатнулся, схватившись за стену свободной рукой, и едва не упал. Я слышал голос Чарли всего несколько часов назад: «Ты поклялся своей жизнью. Ты поклялся жизнью своей сестры».
Я отчаянно пытался что-то понять. Откуда она там взялась? Может, Чарли посетила Гарольда в Северном Лондоне, а затем успела в Истбурн, пока я сидел здесь? Это вполне реально, прошло уже много времени…
— Да, она пришла ко мне, — говорила Тилли. — Предложила вытащить меня на прогулку и развеяться. Подожди, она хочет поговорить с тобой.
Прежде чем я смог выкрикнуть предупреждение Тилли, Чарли взяла у нее мобильник.
— Привет, Эндрю.
Голос был спокойным и ровным. Когда она говорила, ветер, казалось, стихал, и ревущий шум становился похож на мягкое шипение прибоя.
— Чарли, независимо от того, что ты надумала, пожалуйста, остановись. Тилли не сделала тебе ничего плохого.
Она засмеялась. Это был самый холодный смех, который я когда-либо слышал.
— Мы прекрасно проводим время, — сообщила она. — Трудно поверить, что так много людей сводят счеты с жизнью каждый год в таком красивом месте.
— Чарли!
Повисла пауза в несколько секунд, и я подумал, что Чарли делает несколько шагов в сторону, чтобы сестра не слышала нас.
— Я не сказала Тилли, как ты со мной поступил, — сказала она.
— Я знаю, — выпалил я. — Она невинна. Чарли, я всё сделаю, скажу что угодно. Просто прошу, не надо…
Полицейский теперь пристально следил за мной.
— Я тебя не слышу, — сказала Чарли. — Помехи. Слишком много помех на линии. Это, наверное, наш последний разговор, — она вздохнула, и в ее голосе прозвучала грусть. — Я любила тебя, Эндрю.
— Чарли, я тоже тебя любил, — мой голос задрожал. — Может быть, мы сможем…
— Заткнись! — прошипела она. — Ты предал меня. Ты действительно думаешь, что я могу простить?
— Чарли…
Телефон снова запищал. «Вставьте еще одну монету». У меня не было больше монет.
— Я, пожалуй, пойду, Эндрю. Прощай. Сейчас передам телефон Тилли.
— Пожалуйста.
— Попрощайся со своей сестрой, — сказала Чарли, и связь оборвалась.
Глава тридцать девятая
Я смотрел на мертвую трубку таксофона в руке. Из легких словно выкачали весь воздух. Я полез в карманы в поисках еще одной монеты, хотя и так знал, что ее там не было. Мне хотелось кричать.