Если полететь высоко-высоко…
Шрифт:
…А потом, при красном фонаре, с окном, занавешенным одеялом, я сидела на кухне у фотоувеличителя и колдовала над снимками… У меня не было денег даже на ванночки для растворов, поэтому я использовала глубокие супные тарелки. Было, конечно, страшно неудобно – купать в круглых тарелках прямоугольные снимки, но, Боже мой, какая разница? Главное – на снимках проступало твоё смеющееся счастливое лицо, твои огромные глаза, полные любопытства и лукавства, и весь наш дорогой мир – зелёные дворики, наш любимый лес, наша чудесная бухта…
И было сладостно сидеть у этого увеличителя до самого утра, когда сквозь одеяло на окне уже просачивается серый, рассеянный свет… Было много удовольствия: промывать
Потом, когда ты подрастёшь, мы будем с тобой сидеть за фотоувеличителем вдвоём, и твоё лицо при свете красного фонаря будет таким прекрасным!…
А потом ты сделаешь свои первые снимки! Самый-самый первый – в три с половиной года. На Цветном бульваре. Мы пойдём втроём – ты, я и Маришка – в цирк. И ты сфотографируешь нас с Маришкой на бульваре, на скамье. Отличный получился снимок! Просто мастерский. Многое стоит за этим снимком, и многое вспоминается сейчас как великое счастье: ты – маленький, в коротких шортиках и белой рубашечке, с тёмной чёлкой до бровей, уверенно держащий в руках маленький фотоаппарат… А деревья на Цветном бульваре – большие, и цветёт ещё не вырубленная сирень…
…И теперь, тридцать лет спустя, для меня большая радость (с небольшой капелькой грусти в глубине) рассматривать эти старые, почти старинные, чёрно-белые снимки…
Смешной эпизод.
– Саша, – говорю нашему соседу, – приходите завтра с Таней на чашечку чая.
– Завтра?… Ой, завтра не могу. Завтра ко мне гости приходят: у меня день рождения. А ты просто так зовёшь, или по какому-то случаю?
– По тому же самому! – смеюсь я. – У меня тоже завтра день рождения!
Мама принесла пластинку Новеллы Матвеевой, и я целыми днями слушаю её. Убираю, стираю, готовлю, кормлю сыночка, играю с ним – всё под Новеллу Матвееву. Очень она меня утешает, эта грустная сказочница…
У неё есть песня и про меня – про девушку из харчевни. «Мне было довольно того, что след остался после гвоздя…» Хотя всё в моей истории было по-другому, совсем по-другому, но почему-то, когда слушаю, то кажется – что про меня…
Дождь… Антоша спит на лоджии… в доме – сумерки от низких тёмных туч за окном… Я сижу на кухне, смотрю в окно… по перилам балкона бегут капли…
. Капля за каплей . бегут по перилам – . Так по канату скользят танцовщицы… . Лето за летом . безудержно мчится… . Помнишь, о чём я тебе говорила? . Слишком на цирк наша жизнь похожа – . Часто мороз продирает по коже… . Капля за каплей – . так плакало лето, . Видя, как роют могильщики яму: . "Песенка спета, песенка спета…" . Помню твою почерневшую маму… . Только и мама с тобой уж зарыта. . Сколько же лет . с того лета сгорело?… . Знать, я на столько же зим постарела… .Осенняя сессия. Антоша остаётся с «Лютневой музыкой», которая ему – подружка и нянька. Это Борис Глебович подарил нам большую, долгоиграющую пластинку.
Благодаря этой пластинке, ты стал настоящим меломаном…
Ты играешь в манеже. Я ставлю на проигрыватель «Лютневую музыку», целую тебя, мысленно прошу: «Пресвятая Богородица! Побудь с моим мальчиком, пока меня не будет дома!» – и выхожу из комнаты…
Мама приходит минут через двадцать после моего ухода. Телефона в доме нет. Позвонить и удостовериться, что мама пришла, нет возможности.
И пока я не вернусь домой, ужас, что я тебя оставила одного, колом торчит в сердце. По эскалаторам – бегом, от метро к дому – бегом… скорей, скорей увидеть тебя, мой мальчик, моё сокровище!…
– Да у нас всё нормально, – говорит мама. – А ты чего такая взмыленная?
Легко ей говорить: ведь она – тут, а я – там… была три-четыре часа… Эти часы – самые долгие в моей жизни. О, как они тянулись!… Просила пропустить меня без очереди. Совершенно не помню, как сдавала те зачёты и экзамены, но сдавала всё с первого раза. А в мозгу и в сердце стучало горячим молотом: «Как там мой мальчик?! Господи, спаси и сохрани! Господи!!!»
Опять хожу на семинары к Исаеву. Уже без страха.
Принесла ему макет дипломной работы. Он прочёл и на следующем занятии сказал:
– Да это же готовая книга! Приносите ко мне в издательство.
Забыла сказать: кроме того, что Егор Александрович вел творческие семинары в Литературном институте, он ещё был главным редактором отдела русской поэзии в издательстве «Советский писатель». В те годы это было одно из крупнейших в стране издательств. Исаев сказал:
– Недавно вышло постановление ЦК партии по культуре. Всем издательствам рекомендовано выпускать не только маститых, но и молодых авторов. Я подумал: где же мне взять достойную книгу молодого автора? Да вот же она! И замечательно, что тематика необычная – цирковая. А то молодые повадились писать о войне, которую не видели, или о деревне, куда ездили только на дачу. А здесь человек пишет о том, что хорошо знает. И хорошо об этом пишет! Я в издательстве по понедельникам. Привозите, не откладывая.
– А дополнить можно другими стихами?
– Дополняйте!
Такое вот счастливое стечение обстоятельств: Исаеву нужна была рукопись молодого автора, и моя книга оказалась у него под рукой… Везение? Чудо?
Приехала бабушка из Днепропетровска.
И я тут же помчалась навещать Каптеревых! Как же я соскучилась по их дому! По запаху свежих картин, по новым стихам Людмилы Фёдоровны!
Какое счастье – опять сидеть на этой маленькой волшебной кухоньке, с окном-афишей, за дубовым столом на четырёх львиных лапах, вдыхать аромат чая, заваренного Мамой Кошкой, лакомиться диковинным вареньем, которое сварил к моему приходу братец Валерий! Бесконечно любимые и дорогие люди…