Если свекровь - ведьма
Шрифт:
— Нет! — вскричала Мелисса. — Их надо есть по порядку.
— С чего это? — с сомнением отозвалась я.
Опять колдовство какое-нибудь. Но и я, и Бондин видели этот торт в магической реальности. Он был чист. Может, Мелисса успела добавить любовного зелья в верхний этаж? Я опустила левую руку под стол и большим пальцем повернула око на пальце среднем.
Торт оставался таким же и в серебряном свете тоже. Да просто у этой Мелиссы какой-то бзик. Если это ее свадебный торт, значит, мы должны его есть в ею установленном
Ну и ладно, обойдусь без тортов. Только вот есть еще хочется. Съем-ка лучше бутербродик с колбаской.
Я положила нож обратно к торту.
Вообразила на своей тарелке бутерброд. И он там появился. Как все же здорово быть ведьмой.
У моего уха раздался голос Бондина:
— И мне такой же сделай.
Я посмотрела на его тарелку, где остались только крошки от торта. Вуаля. На тарелке появился бутерброд.
— И мне, — сказал Миша, слизывая крем с пальца.
Мне было не жалко. И на тарелке Миши тоже появился бутерброд.
— Еще кто голодный? — деловито спросила я.
Мелисса надула губы, встала и, подойдя к подоконнику, включила стоявший там музыкальный центр.
Какая классная музыка. Мои ноги сами собой начали притоптывать. Самба? Что-то латиноамериканское.
Ладонь моя отстукивала по краю стола ритм. Орхидея закивала в такт. Николай встал и подошел к ней:
— Потанцуем?
Они вдвоем направились в гостиную. Николай крикнул оттуда:
— Сделайте погромче!
Мелисса усмехнулась, взяла колонки — они были без проводов — и понесла в гостиную.
Миша подошел ко мне:
— Может, мм-м… тоже потанцуем?
Миша? Хочет танцевать? Да еще какой-то огненный латинский танец? Как-то мы с ним танцевали, на вечеринке, в первые дни знакомства. Это было больше похоже на тихое и упорное утаптывание ковра в обнимку.
Бондин только усмехнулся, поглядел на нас и продолжил потягивать чай из расписанной зелеными цветами чашки.
— Нет, я… кхм… устала, — ответила я, прижимая ладонь к столу и перекрещивая ноги, будто и не рвалась танцевать минуту назад.
— Хорошо, — обиженно сказал Миша.
— А я бы потанцевала, — заявила Мелисса, появляясь из гостиной.
Миша направился к ней, взял ее под руку, и они вышли.
Прямо дежавю какое-то. Не хватало только, чтобы она его во второй раз увезла — теперь на какой-нибудь другой край земли. Я покосилась в сторону гостиной. Но бороться за Мишу желания не возникало. А может, даже хорошо будет, если она его и правда еще разочек увезет. Рука моя снова забила в такт музыке — теперь из гостиной доносилось что-то вроде диско.
Бондин улыбнулся во весь рот:
— Фирменные торты мадам Бабы-Яги.
— Что? — не поняла я.
— Нижний слой располагает к танцам. — В глазах его плясали смешливые искорки.
Я покосилась на торт:
— А средний?
— К песням. — Он встал, подошел
— Он голос дает, что ли? — не поверила я.
— Нет, — сказал Бондин, — просто петь хочется.
— Почему же в магической реальности не видно, что там какие-то зелья?
— Да они очень слабого действия и едва светятся, — сказал Бондин. — Серебряное магическое сияние мира их перекрывает. И к тому же они разрешенные. У Бабы-Яги на все ее зелья есть лицензии.
Интересно, сколько зелий за эти два дня — да нет! за сегодня! — я уже попробовала? Что ж, продолжим знакомство. Я подошла к торту и аккуратно взяла со второго этажа кремовую завитушку. Повертела, понюхала — ничего такого. Слизнула — сладко и обыкновенно, белковый крем с ягодно-ликерным привкусом. Кажется, малиновым… Как там в песне пелось: «По малину в сад пойдем, в сад пойдем…». Вторую строчку «и малины наберем…» я промурлыкала вслух.
Елки, действует!
Бондин смеялся.
— А третий, верхний — что?
— Третий располагает к… беседам, — сказал Бондин.
— Зачем? — Я представила гостей, которые сначала пляшут, потом поют, а потом — беседуют? Что за ерунда? Кто хочет беседовать на свадьбе?
Ладно, проверим. Я решительно подступила к третьему этажу. Поболтать я всегда не прочь, а тут, возможно, например, интересные темы будут в голову приходить.
И темы заявились.
Я с причмокиванием и смакованием откушала маленький шоколадный треугольничек бисквита, политого шоколадной глазурью. С кусочком сахарного шлейфа от платья куклешки-невесты.
Бондин смотрел-смотрел на меня, потом тоже отрезал ломтик и проглотил его. Глаза у него заблестели, будто он слегка опьянел.
— Какой у тебя таинственный взгляд, — сказала я ему. — Такой туманный и интригующий.
— Это туман твоей красоты застилает мне глаза, — сказал Бондин.
— Спасибо за комплимент, — хихикнула я.
Он пригладил волосы, присел на соседний стул.
— У тебя такая интересная профессия, — начал он, — сидеть на кассе в супермаркете, каждый день видеть новых людей…
— Откуда ты знаешь, кем я работаю? — поинтересовалась я.
— Читал о тебе, — игриво сказал он. — В заявлении Маргариты Петровны о принятии тебя в семью… Замечательная профессия.
— Ну, — скромно сказала я, — ничего такого особенного в моей профессии нету.
— Как же, как же, — возразил он, — все эти… цифры, чеки… Ты сидишь и играешь на клавишах кассового аппарата, как пианистка! Как это артистично!
Кхм. Он никогда не видел меня за кассой. Я ведь там всего без году неделя. Когда я тычу в кнопки, я больше похожа на незадачливого воришку, который никак не может подобрать код к сейфу.