Если так рассуждать... (сборник)
Шрифт:
— У нас тут ящик золотой обнаружился, — сообщил Мидас, не вдаваясь в подробности.
Ахилл величественно отвернул голову от окна п осмотрел подчиненного.
— Чего же вы от меня хотите?
— Как же, — запыхтел Мидас. — Надо что-то предпринимать. Драгметалл все-таки… Оприходовать или как… Куда мне его девать-то?
Ахилл поморщился.
— Ваша фамилия, кажется, Мадас?
— Мидас. Ми — первый слог…
— Да-да, верно… На прибалтийскую похожа. Сам-то откуда родом?
— Местный я, — сдержанно ответил Мидас. — Грек.
— Так если местный, — задушевно произнес
— Это как понять?
— Ну, вот вы явились ко мне насчет какого-то ящика. Трудно было этот вопрос решить на месте? Или непременно надо переложить на других свою ответственность? Сами-то боимся? Пальцем не шевельнем без команды? Увиливаем, так?
— Я не увиливаю, — сказал сбитый с толку Мидас. — Я узнать только зашел…
— А вы поменьше, поменьше ходили бы, — посоветовал новый начальник. — Своей головушкой почаще пользуйтесь… Нет, это просто поразительно! Только-только начал входить в курс дел, загружен выше горла — сразу является какой-нибудь… Обязательно нужно влезть со своими мелочами, все поперепутать, оторвать, поломать…
— Да я…
— Именно вы, товарищ Мадас! Ступайте и работайте. Не отвлекайте меня, я нынче в гневе!
И Ахилл отвернулся к окну, возмущенно бормоча про себя: «Душить прекрасные порывы» — присловье, появившееся у него с недавних пор.
Приближаясь к своему закутку, Мидас услыхал тихий, въедливый скрип, — как будто скребли напильником по металлу. Он ускорил шаг, рывком распахнул дверь и обнаружил Сизифа.
Несун-рецидивист мирно стоял посреди комнатки, держал в руках старый номер газеты «Боги жаждут» и внимательно изучал первую страницу. Камень лежал рядом. Сизиф частенько катал его по всему заводу, жарко доказывая встречным, что гора шлакоотходов пришла в негодность и что безобразие — заставлять людей трудиться в аварийных условиях.
— Ты что здесь делаешь? — спросил Мидас.
— Неплохо написано, — отозвался несун-рецидивист, не отрываясь от газетного листа. — Репортаж из кузнечно-прессового о выпуске стотысячного треножника. Вот, послушайте: «Есть стотысячный! В цехе подлинный праздник сегодня. С речью торжественной выступил Зевс, директор «Олимпа». Рек — и аплодисменты бурной волною вздымались…»
Мидас взглянул па золотой ящик. На одной из досок виднелась глубокая свежая борозда.
Мидас пнул камень ногой и велел несуну убираться восвояси. Камень легко вылетел за дверь.
— Выкатывайся, мазурик!
Сизиф с облегчением выскочил из комнатки. На пороге он выронил из рукава напильник, проворчал: «Пораскидали тут инструментарий…» и укатился со споим камнем в цех амфор и дисков. Несун приспособился вывозить в специально выдолбленной полости камня по два-три диска зараз, метал их через заводской забор и за полцены загонял покупателям. Диски брали плохо. Тогда оборотистый несун сделал из них красивые дорожки на даче.
Мидас запер дверь на ключ и сел звонить. В финансовом отделе принять ящик отказались. Бухгалтерия о золоте и слышать не желала, но предупредила об ответственности.
— Вы материально ответственное лицо. Ящик найден во время вашей смены, следовательно, вам и карты в руки. Можем лишь
— Оприходуйте его, — взывал сменный мастер. — Мне хранить негде. Боюсь, вдруг сбондят?..
— Это что такое — сбондят? — насторожились в бухгалтерии. — Смотрите, драгметаллы не игрушка. Вы отвечаете за каждый грамм! Хранить только в сейфе.
— Откуда у меня такой сейф! Он же большой, кусок-то…
— За сейфом обращайтесь в АХО. И — слышите? — помните о строгой ответственности за сохранность!
Мидас бросил трубку и глубоко задумался. После размышлений и терзаний решено было сдать золото в госбанк, как найденный на заводе клад.
Колесницу с находкой с трудом волокли два грузовых пегаса. У выездных ворот дежурный Цербер строго потребовал накладную.
— Это клад, — объяснил измученный Мидас. — Он без накладной лежал.
Цербер всем корпусом заслонил ворота, с угрожающим видом полез в кобуру, висевшую на ремне поверх форменного хитона с накладными карманами на пуговичках. В кобуре страж ворот хранил всего лишь три носовых платка (по числу голов). Тем не менее, Мидас устрашился воинственного жеста и отвел колесницу обратно.
Злополучный ящик удалось смять в плотный комок под прессом в кузнечном цехе. Мидас затолкнул драгоценность в слезно вымоленный сейф и несколько дней жил относительно спокойно.
На следующей неделе нагрянула комиссия во главе с Фемидой.
Проверяли дотошнее таможенников.
— Поступил сигнал, — многозначительно заявила заведующая лабораторией измерительной техники, помахивая любимыми весами. (Поговаривали, что купленную в магазине колбасу Фемида проверяет с точностью до одной тысячной грамма. Это было, конечно, преувеличение, на фемидиных весах такой точности добиться было невозможно). — Сигнализируют, что вы храпите значительное количество драгметалла без соответствующих документов, а также тратите его для собственных нужд — бесконтрольно… Покажите комиссии утвержденные нормы расхода, требования на выдачу и прочую документацию.
Мидас с великим трудом сохранял свое знаменитое спокойствие. Объяснив, что в золотой ящик не было вложено ни единого сопроводительного документа, ибо от начала до конца он — чистое чудо природы, сменный мастер попросил забрать клад и употребить по назначению.
— На такой шаг проверочная комиссия не имеет полномочий, — подумав, сказала Фемида. — Наша задача — точно определить вес и предотвратить возможные злоупотребления.
— А то забрали бы, а?
— Это не входит в наши прерогативы. Не просите о невозможном, товарищ мастер.
Комиссия произвела взвешивание, для чего пришлось доставить из столовой грузовые весы. Далее был составлен акт за множеством подписей. Отдельно, в качестве матответственного лица, расписался Мидас.
С этого дня начались новые мытарства. Раз в месяц Фемида являлась для проверки. Золотой ящик с превеликими трудностями взвешивался на грузовых весах, а так как никто не желал таскаться с ними взад-вперед, измерительный прибор поставили рядом с сейфом. Ответственным за сохранность и исправность весов назначили того же сменного мастера.