Если так рассуждать... (сборник)
Шрифт:
Сухими тирсами Пегас не наелся и потянулся к документации на столе главного конструктора. Сотрудницы отчаянно завизжали, но из-под столов не вылезли. Агамемнон остался бы без важнейших чертежей на новую модель — «Афродита с теннисной ракеткой», если бы в этот момент в отдел не заглянул Одиссей. Инженер по внесению изменений, как обычно, явился со своей тележкой за очередной порцией поправок.
Хитроумный Одиссеи мигом сорвал со стола скатерть и накинул на морду Пегасу (сотрудница, сидевшая под оголившимся столом, завизжала на ультразвуковых частотах). Ослепленный конь покорно замер, дожевывая чертеж Афродиты в разрезе.
Одиссей увел животное на заводскую конюшню, а позднее получил благодарность с приказе — «за решительные действия, способствовавшие сохранению в целости оборудования, материалов и инвентаря».
Тем временем Зевс распоряжался на фонтане. Под его руководством территорию оцепили. Вокруг озера начали сооружал высокий дощатый забор. Зевс опасался двух вещей — пожара и кривотолков. Специально созданная аварийная бригада во главе с богом 2-й категории Гефестом укрощала нефтяную струю.
Порядок нехотя восстанавливался. В тарном цехе вновь отчаянно застучали молотками — наверстывали упущенное время. Сизиф вручил директору гневное заявление и демонстративно ушел в баню. Рабочие и служащие расходились по местам. Олимповцы любили всякие заводские происшествия, охотно сбегались поглазеть, но обсуждать увиденное любили на рабочих местах, не отрываясь от выполнения служебных обязанностей.
В этот момент из здания заводоуправления, громко стуча по асфальту котурнами, выбежал директор клуба художественной самодеятельности имени Аполлона.
Никто и никогда на заводе не видел его настоящего лица. Этот маленький, таинственный человек, не снимая, носил высокие котурны, зимой и летом закутывался в глухой театральный плащ, а на лице у него всегда находилась маска.
Маски, правда, менялись в зависимости от обстоятельств. Когда директор клуба художественной самодеятельности являлся на прием к начальству просить денег на музыкальный инвентарь, он неизменно надевал маску трагическую — с перекошенным в страдании ртом, косматыми бровями толщиной в два пальца, а также волосами, застывшими в эффектном беспорядке, как играющие после команды: «Замри!» На концерты для тружеников завода всегда надевалась маска улыбающаяся. Никто не видел истинного лица директора клуба имени Аполлона, ко все наизусть знали, что он любимый ученик основателя клуба и талант, загубленный обстоятельствами. Кроме того, поговаривали, будто директор «пишет». Последнего учения Аполлона не отрицал и не подтверждал. Его любимым выражением было: «я так вижу» и «славненькая мизансцена…»
Эта интереснейшая во всех отношениях личность стремглав неслась к источнику ГСМ. Следом за своим директором в полном составе следовал народный хор муз. Все девять муз, также обутых в котурны, бежали строго по ранжиру, в колонне по одному, на ходу разворачивая свитки с нотами.
Директор остановился у края озера и отчаянно взмахнул коротенькой рукой. Музы организованно разобрались вокруг него опять же по ранжиру и грянули хвалебную песнь.
Начиналась она словами:
Хвала тебе, Зевс Кронион!План перевыполняя,Все новшества внедряя,Мы………… и т. д.Музы пели очень стройно, лишь Урания выбивалась из нужного тона. Не удивительно, ей не хватало музыкального образования. Урания окончила факультет астрономии и в хор попала, уклоняясь от распределения.
Когда ловкач-директор успел переделать «Хвалу Гименея» на песню о чутком Зевсе, осталось загадкой. К чести молниевержца, он нимало не поддался на лесть и спросил, свесившись с колесницы:
— Вам-то здесь какого рожна понадобилось?
Тут директор клуба имени Аполлона поступил крайне эффектно. Громыхая котурнами, он сделал два огромных падающих шага по направлению к Зевсу, воздел к небу веснушчатую руку и гулко прокричал из-под маски (маска на сей раз была поэтически-вдохновенная, восторженная, попросту — умора):
— О, Зевес! — прокричал директор клуба. — На месте сем забил источник Ипокрены светозарный…
— Ну забил, вам-то что за печаль, — раздраженно ответил молнневержец.
— На месте сем… — повторил директор. И забыл. Сделав тяжелую паузу, он пошарил под плащом, заглянул в какую-то бумажку и продолжал:
— Зевес, гонитель туч косматых, здесь должно сделать храм искусств изящных, чтобы музы дивно по ночам тут пели и сребролукий Аполлон являлся…
Зевс в детстве часто гонял голубей. О тучах разговору никогда не заходило. Поэтому он, несколько удивленный неожиданным обращением, ответил уклончиво:
— У нас авария, чего тут по ночам петь, не надо… Дали вам помещение, вот и пользуйтесь…
— О нет, — нараспев запричитал директор клуба. — О нет, в том помещенья десять метров. — (Он перешел на гекзаметр). — Метров там десять квадратных, нету воды, отопленья. Зовом кифары влекомый, приходит работник завода — сразу уходит обратно. Плачем, моленья возносим. Молчит Аполлон сребролукий, тенью незримой витая…
— Погодите, — прервал тучегонитель Зевс. — Какой тенью, чего плетете? Я его видел позавчера. Говорит, новый сорт клубники выводит. Бодрый старик, а вы его в тени записываете. Нехорошо.
В самом деле, директор клуба немного переборщил. После ухода на пенсию бывший руководитель заводской художественной самодеятельностью Аполлон пристрастился к огородничеству и даже вывел новый, морозоустойчивый сорт лука. В самые сильные заморозки замечательный лук не чернел, а лишь слегка серебрился на солнце. Аполлон стал весьма популярен среди садоводов-любителей и получил почетное прозвище — «Аполлон сребролукий».
Директор клуба почувствовал, что хватил через край, суетливо почесал босую ногу о котурну и сказал неожиданно деловым, трезвым тенором:
— Там не клуб, а дрянь, товарищ директор. Давка, толкотня вечно, негде ноты положить. Две кифары украли. Давайте организуем здесь летнюю концертную площадку. Под сенью струй, так сказать. Как вы на это смотрите?
В это время со стороны фонтана донеслись ожесточенные возгласы. Нефтяная струя, почти уже засаженная в трубу, вырвалась и пошла хлестать по кругу. Живописно перемазанная аварийная бригада запросила подмогу. Зевс вскочил на колесницу и стал подавать команды.
— О, Зевес… — заикнулся было директор клуба художественной самодеятельности.
Тучегонитель обернулся в ярости:
— Я вот сейчас тебя, прохвоста, вместе с твоими бездельницами музами… — начал он, но ученик Аполлона, на что человек творческий, среагировал очень оперативно, пробормотал: «Хорошо, понял, решим в рабочем порядке» — и трусцой побежал обратно в храм заводоуправления, держа котурны на весу перед собой. За ним, с котурнами наперевес, гуськом устремились все десять участниц народного хора муз.