Если только ты
Шрифт:
— Привет, дорогая Зигги, — Себастьян прислоняется бедром к кухонному столу и лукаво улыбается. Это не его прежняя сардоническая ухмылка, в ней нет ничего холодного или отчуждённого. Она игривая и тёплая — нет, не тёплая. Адски горячая.
Я судорожно сглатываю.
— Привет, Себастьян.
Он цокает языком, грозя татуированным пальцем с серебряным кольцом. О Боже, я, кажется, сейчас взорвусь от вожделения. Я не знаю, что буду делать, если он выкинет ещё что-нибудь сексуальное…
— Себастьяна здесь нет, — он проводит руками по своему телу. — Для
«Не говори этого. Я поцелую тебя, если ты скажешь это. Я осыплю тебя поцелуями, если ты скажешь это».
Его улыбка становится шире, с очаровательными ямочками на щеках и ослепительно белыми зубами — я и в лучшие-то дни с трудом выдерживаю такую его улыбку.
— …Тиндра, Королева фейри и воительница, которая хорошенько надрала мне задницу во второй книге.
— О Боже, — бормочу я сквозь прикушенную губу.
От улыбки Себастьяна у его глаз появляются морщинки, когда он отталкивается от стола, затем берёт меня за руку и сжимает её.
— Ты в порядке? Ведёшь себя как-то тихо.
Я сглатываю, моё сердце бешено колотится. Я киваю.
— Я в порядке, — подойдя на шаг ближе к Себастьяну, я кладу руку на его куртку и провожу по швам на его торсе к ключицам, к открытому вороту, где его кожа отливает золотом. Глядя ему в глаза, я говорю: — С днём рождения.
Его улыбка смягчается, когда он тоже смотрит мне в глаза.
— Спасибо.
Импульсивно, не в силах остановиться, я бросаюсь в его объятия и крепко целую его в щёку.
— Зигги, — выдыхает он, сдавленный в моих объятиях, стиснувших его шею. — Осторожнее с…
Пуф. Позади него раздаётся звук, похожий на хлопанье раскрываемого зонтика. Справа от него кто-то чертыхается, отскакивая к холодильнику. Поднос с посудой с грохотом падает на пол. Я отстраняюсь, широко раскрыв глаза.
Себастьян Готье — или, лучше сказать, Райнер, лорд Ансгар — стоит передо мной, и редкий и восхитительный румянец заливает его щёки. За его спиной, тёмные, но тонкие, как паутинка, сотканные из той же сверкающей оловянной нити, что и его одежда…
— Крылья! — вопит Вигго. — У него есть крылья!
Глава 28. Себастьян
Плейлист: Noah Guthrie — All of Me — Cover
Это… вышло не так, как я хотел. Зигги смотрит на меня, широко раскрыв тёмно-зелёные глаза и разинув рот от удивления.
— Крылья! — Вигго улюлюкает и размахивает кулаками. — Я же говорил. Выкладывай, моя медовая булочка.
Оливер хмуро смотрит на брата, затем достаёт двадцатку и суёт её в протянутую руку Вигго.
— Себ! — кричит Рен. — Ты здесь! Именинник здесь!
На меня довольно быстро набрасывается шумная компания хоккеистов.
— Эй! — кричу я. — Осторожно, крылья! — потянувшись за спину к крыльям, я пытаюсь их сложить, но это трудно. Последние несколько раз, когда я проверял крылья
Сжалившись надо мной, Зигги легко протискивается ко мне, минуя пихающие руки и любящие хлопки. Её семейный опыт, как младшей из семи детей, очевиден, её выражение лица и прикосновения ничуть не реагируют на хаос, когда она спокойно обнимает меня за плечи, прижимаясь грудью к моей, обнажая шею в нескольких дюймах от моих губ.
У меня слюнки текут. Я закрываю глаза и вдыхаю её аромат, чистый и мягкий, как дождевая вода. Я хочу обнять её и провести ладонями по её красивой, полной заднице. Я хочу уткнуться лицом в её шею и скользнуть языком по горлу. Я хочу погрузить руки в эти мягкие, густые волосы, широко раздвинуть её ноги своими и раствориться в ней.
Крылья опускаются, и Зигги откидывается назад.
— Вот так, — она поворачивает голову, и наши носы соприкасаются. Её глаза не отрываются от моих.
Я с трудом сглатываю. Зигги делает то же самое.
А потом команда тащит меня обратно, чтобы сфотографироваться. Фото делает Вигго, ухмыляющийся, как самодовольный болван, которым он и является.
В перерыве между снимками я оглядываюсь через плечо на Зигги, которая улыбается мне с таким видом, словно… Боже, она выглядит просто божественно. Бледное жемчужно-белое платье ниспадает с её тела, на груди висит ремешок колчана, из которого торчат стрелы. Её волосы наполовину собраны, заплетены в крошечные косички и открывают обманчиво правдоподобные эльфийские ушки. Это настолько в её духе, такой сводящий с ума сплав милоты и сексуальности, занудства и озорства, что я даже не могу этого вынести.
Зигги одаривает меня широкой улыбкой, не сводя с меня глаз, затем подносит печенье ко рту и хрустит им.
У меня вырывается стон, когда она облизывает палец, а затем откусывает остаток печенья, обнажая длинную бледную линию горла.
Это будет очень долгая ночь.
* * *
Уже отвратительно поздно, даже для такой в прошлом «кутящей» совы, как я. Фрэнки вырубилась на диване и храпит, пока Рен закрывает входную дверь за последним из оставшихся, машет рукой и желает спокойной ночи. Он широко зевает, поворачивается и трёт глаза.
— Мне пора спать, — стонет он. Опуская руки, он замечает Фрэнки, лежащую в отрубе на диване. — Бедная Франческа.
Что-то меняется в его улыбке, когда Рен подходит к ней, затем убирает прядь волос с её лица, упавшую на приоткрытый рот. Он осторожно подхватывает её на руки и устраивает поудобнее. Голова Фрэнки ложится к нему на плечо.
— Я так чертовски устала, — бормочет она.
Он нежно целует её в лоб.
— Я знаю, alskade. Мы идём спать, — направляясь по коридору, он бросает взгляд в мою сторону и останавливается. — Не стесняйся переночевать здесь, просто на всякий случай.