Если в сердце живет любовь
Шрифт:
— На секс и сборы хватит часа? — поинтересовался Адам, когда днем мы по телефону составляли план на вечер. Доктор подтвердил, что овуляция произойдет именно сегодня. Подозреваю, что Адам пометил число в своем ежедневнике. Интересно, слово «секс» он тоже написал и секретарша все это видела? Почему-то стало слегка не по себе.
— Конечно, часа вполне достаточно, — заверила я.
— Надо продолжать попытки, — заметил он, очевидно, не услышав в моем голосе достаточного энтузиазма.
— Непременно, милый. Ты же знаешь, я готова.
— Отлично. В таком случае до
И вот теперь я сознательно настраиваюсь на встречу с Адамом, поскольку даже в условиях формального секса не мешает слегка заострить ощущения. Снимаю пеньюар, обнажая все, что скрывается под ним, и принимаю в постели позу сирены, которой позавидовала бы сама Мерилин Монро. Увы, Адам сосредоточенно раздевается.
— Готова? — уточняет он, подходя к зеркалу и расстегивая рубашку.
— Готова, — отвечаю я и призывно провожу рукой по бедру.
Однако Адам аккуратно складывает брюки. Снимает с пояса пылинку. Внимательно осматривает штанины в поисках еще одной пылинки. Не находит. Складывает брюки и кладет на стул. Снимает рубашку. Аккуратно складывает. Кладет на стул поверх брюк. Снимает трусы. Аккуратно складывает. Честное слово, трусы тоже складывает. Снимает носки. Выравнивает так, чтобы точно совпадали, и аккуратно складывает (Адам ненавидит, когда носки теряются). Носки занимают почетное место на стуле, поверх трусов. Носки падают на пол. Адам их поднимает и кладет под трусы. Проверяет, красиво ли лежит одежда. Он необычайно педантичен. Наконец поворачивается к кровати.
— Отлично. Давай снимем все это? — произносит он деловито.
Примерно таким же тоном я разговариваю с Тэкери, когда раздеваю, чтобы уложить спать.
Принимается сосредоточенно стаскивать с меня кружевное белье.
— Но, милый… — Я не в силах скрыть разочарование. Наверное, даже австралийским овцам во время стрижки достается больше внимания и нежности.
— Не хотим же мы опоздать на обед, правда? — рассудительно замечет Адам.
И как это я не догадалась заранее договориться о прелюдии, когда он принимал заказ на секс?
Лежа под Адамом с закрытыми глазами, составляю в уме самые разные списки. Список предстоящих покупок, список неотложных дел, список гостей, список всех имеющихся списков. Не стыжусь в этом признаться. А что? Все женщины так поступают. Мы же обманщицы: что такое секс, если не время для раздумий?
Приоткрываю глаза и украдкой смотрю на часы. Уже 18:46, а Адам все еще старается. Изображаю оргазм — всего лишь практическое действие ввиду нехватки времени. Помогает. Вдохновленный моим успешным исполнением, Адам кончает. Электронный будильник большими красными цифрами показывает 18:48. Отлично. Впереди еще целых сорок минут: вполне успею собраться. Стремительно срываюсь с кровати.
— Ну-ну, — укоризненно останавливает Адам. — А как же двадцать минут спокойствия?
— Но, милый, пора собираться. Сегодня очень важный вечер, — пытаюсь разжалобить я.
— Но и это тоже очень важно. Мы же оба знаем, что яйцеклетка сейчас на свободе, и чем чаще мы засылаем к ней гонцов, тем выше шанс. Необходимо отнестись к процессу с должной ответственностью.
С
Адам, как всегда, подкладывает под меня подушки, а я беру с тумбочки книжку. Любовный роман называется «Райские кущи». Между делом мы о чем-то разговариваем.
«Травио привлек Пердиту к мускулистой груди и страстно заглянул в глаза. Она чувствовала, как под расстегнутой рубашкой бьется сердце, словно готовое в любой миг взорваться. Любовники слишком долго ждали этой встречи. За окном жаркое африканское солнце медленно спускалось за раскидистый куст акации, а издалека, из буша, доносился глухой рев львов. Он сорвал с Пердиты юбку, и в следующую секунду его ладони скользнули между ее ног…»
— Как прошла встреча? — интересуется Адам из ванной.
— Отлично, — отвечаю я. Продолжаю читать, углубляясь в стремительное развитие событий. Обожаю сентиментальные романы!
«Ласковые, нежные пальцы погладили шелковистую кожу, и вдруг внезапно, словно уступив сверхъестественному порыву, проникли в панталоны».
— О чем шла речь? — продолжает расспрашивать Адам.
«Она почувствовала на губах его теплые губы и уступила захлестнувшему желанию. Колени ослабли, и она едва устояла на ногах».
— О чем шла речь? — повторяет Адам.
«Травио не мог больше ждать. Он схватил любимую на руки и, локтем раздвинув москитную сетку, почти бросил Пердиту на постель…»
— Дорогая, ты меня слышишь?
— Прости, милый. Что ты сказал?
— Спросил, что обсуждали на встрече.
— О, один из клиентов Стивена требует повысить гонорар, — беспечно отвечаю я, с трудом возвращаясь в реальность, где встреча спермы с яйцеклеткой куда важнее дрожи в коленях и порывов страсти.
— Кто?
— Что — кто?
— Кто из клиентов?
— Да так, ты его не знаешь, — отвечаю рассеянно, все еще оставаясь во власти африканского солнца. И внезапно понимаю, что только что соврала мужу.
Спустя ровно сорок девять минут Адам шикарным движением открывает передо мной дверцу лимузина. Такой красивый жест. Он неизменно это делает, и всякий раз я радуюсь, что рыцарство до сих пор существует. Но можно ли считать рыцарем того, кто, открывая жене дверь, не перестает ее отчитывать?
— Не понимаю, почему ты вечно везде опаздываешь, — канючит Адам, пока я осторожно устраиваюсь на сиденье, стараясь не помять обтягивающее черное платье от Стеллы Маккартни, в которое так старательно влезала.
— Опаздываем всего лишь на несколько минут.
— Опаздываем на целых девятнадцать минут.
Порой спорить с Адамом так же мучительно, как смотреть фильмы Джо Эстергази.
— И почему мы едем в лимузине? Так старомодно, — ворчит он.
— Правда? А раньше ты никогда не возражал, — удивляюсь я. Разумеется, мы едем не в огромном лимузине — они действительно жутко безвкусны. В таких катаются только туристы и девушки легкого поведения. Нет, мы сидим в самом обычном скромном черном лимузине.