Если верить в волшебство
Шрифт:
— Опять волшебство! — воскликнул Бенедик, вскинув руки к потолку. Затем снова ругнулся и подошел к очагу. Некоторое время он смотрел на прыгающие языки пламени, и внезапно ему показалось, что среди них корчатся какие-то странные тени, похожие на призраки его прошлого. — Я уже старый, Ноэль, и я очень, очень устал, — наконец проговорил он тихим голосом. — Я не гожусь вам в мужья.
Бенедик не знал, как отреагирует Ноэль на его слова, но чего уж совсем не ожидал, так это услышать в ответ ее серебристый смех.
— Я бы не сочла вас дряхлым стариком, из которого песок сыплется, —
Странное сочетание невинности, смущения и откровенного обольщения в голосе Ноэль потрясло Бенедика. Он повернулся к ней.
— Я пока еще мужчина, — медленно, с осуждением проговорил Бенедик. — Не нужно было меня искушать, а вы именно этим и занимаетесь.
Очаровательное юное лицо Ноэль на секунду застыло, но отнюдь не удивление увидел на нем Бенедик. Нет! Зрачки ее расширились, на щеках вспыхнул румянец, а в потемневших глазах появилось… желание. Бенедик едва не застонал вслух. Рот его мгновенно пересох. Чтобы не выдать своих чувств, Бенедик опять отвернулся к очагу.
— Ноэль, — хрипло прошептал он, с трудом выдавливая слова, которые так долго проговаривал наедине с собой; сейчас же они не шли с языка, — вы молоды, полны сил, красивы и заслуживаете супруга, обладающего подобными же качествами.
— Если это вас так волнует, — очень серьезно сказала Ноэль, — я с радостью поделюсь с вами кое-какими из перечисленных достоинств. Другого супруга мне не нужно.
— Проклятье! Вы просто маленькая дурочка! Ноэль, вы понятия не имеете, кто я такой и чем занимался до сих пор. Я — незаконнорожденный и посему начинал свою жизнь с нуля. Мне нужно было зарабатывать деньги и славу. Совсем еще ребенком я научился биться на мечах гораздо лучше своих педагогов и с тех пор нанимался бойцом к тем, кому требовалась помощь беспощадного воина. С тех пор, как у меня появился свой замок, — помолчав, продолжал Бенедик, по-прежнему глядя на огонь, — я удвоил свои старания на поприще убийства. Я много убивал, Ноэль. Сейчас я часто вспоминаю лица этих мертвецов и задумываюсь — за что они погибли? За лишний акр земли? За чьи-то наследства? За извечную тягу к золоту? За мой замок?
Ноэль, не отрываясь, смотрела на него, понимая, что ответа он не ждет.
— Не знаю, как вы себе представляете жизнь рыцаря, — продолжал Бенедик глухим голосом, — но мне пришлось зарабатывать на этот замок и прилегающие угодья… убийством. Да, убийством, Ноэль! Теперь вы знаете, каков на самом деле ваш «идеальный» рыцарь.
Готовый к тому, что после такого признания девушка уйдет, и убеждая себя, что это к лучшему, Бе-недик наконец повернулся к ней лицом — она стояла неподвижно, и в лице ее не было ни ужаса, ни отвращения. Она кивнула и с убеждением произнесла:
— Понимаю. Так было раньше, но теперь вам больше не придется этим заниматься.
Она дает мне отпущение грехов, мрачно подумал Бенедик, и не намерена покидать замок… Совсем не к тому стремился он, решившись рассказать ей правду о себе…
Бенедик смотрел на нее, размышляя, что ему предпринять,
— Как ваш опекун, я повелеваю вам полностью повиноваться мне. — А потом, прежде чем выйти из опочивальни, окинул ее всю с головы до пят ледяным взглядом и добавил: — Больше никаких поцелуев, Ноэль. Никаких подарков. И никаких заветных желаний.
Он так сильно захлопнул за собой дверь, что Ноэль вздрогнула. Внезапно ей стало очень холодно. Может, распахнулись ставни? Нет, все в порядке, и поленья в очаге не прогорели… И тут она поняла: холодом повеяло от ее любимого рыцаря.
Последние слова Бенедика, его суровые приказы все еще звенели в воздухе, пропитанном свежим запахом зелени. Ноэль подняла голову и улыбнулась дрожащими губами: он не сорвал веточку омелы (падуба), которую она подвесила над дверью его опочивальни! Вот оно, рождественское волшебство! Веточка вдруг качнулась, словно приветствуя девушку, и та тоскливо вздохнула. В этом году волшебство должно быть особенно сильным, чтобы сломить упорное сопротивление Бенедика…
Ничего, еще не все потеряно, подумала Ноэль с присущим ей оптимизмом. Могло быть значительно хуже. Ведь он до сих пор не упрекнул ее ни в одном промахе, ни разу не сказал, что она ведет себя неуклюже, что пребывает в плохом настроении или что непочтительна с его гостями.
А если бы Бенедик и вздумал сказать что-нибудь в этом роде, Ноэль все равно бы не поверила. Пусть сколько угодно говорит, что она слишком молода, у нее пока еще хватает ума, чтобы понять: она ему нравится. Иначе он не целовал бы ее так.
С дрожью в теле Ноэль вспомнила его жесткую мозолистую ладонь, которая так нежно гладила ее щеку, его губы, дарившие ей ни с чем не сравнимое блаженство. Бенедик тоже не остался равнодушным, это Ноэль знала наверняка: она слышала его хриплый стон и прерывистое дыхание.
Первый поцелуй явился для Ноэль откровением, он настолько поразил ее, что она растерялась, но после того, что произошло вчера, больше не сомневалась в его ответном порыве. Ноэль нервно улыбнулась. Спору нет, накануне вечером она вела себя чересчур смело, зато ей удалось и Бенедика подтолкнуть на более решительные действия.
Что же дальше?
Улыбка сползла с лица Ноэль, когда она сообразила, что ей будет куда легче изменить мнение Бенедика о ней, нежели о нем самом. Ведь из того, что он ей только что поведал, яснее ясного, что в себе одном видит он зло, себя одного винит. И совершенно несправедливо, подумала Ноэль. Теперь, после его рассказа, она поняла, почему Бене-дик нынешний так разительно отличается от того молодого рыцаря, которого она встретила пять лет назад. Он слишком устал, но не телом, а духом. А душевные раны залечивать гораздо труднее, чем телесные.