Если враг не сдается

Нестеров Михаил Петрович

«Лицевые мышцы Батыя не напряжены, неожиданно ударил, сука! — Мельников продолжал осматривать тело спецназовца, как будто мог по открытым глазам, заострившемуся носу Батыя назвать имя убийцы, с которым тот пошел на разведку. — Кто из десяти?.. Шарову — минус. Кому еще? Литвинову — командир группы вряд ли отправится на разведку. Хотя почему нет? Кто еще входил в состав этой рейдовой группы? Санчес, Пуаро, Капитан Блад... Черт! — выругался Мельников, он не знал всех бойцов. — Но следы убийцы ведут к базе. Точнехонько к базе, до которой от этого места меньше двух километров».

И день уходит. Уже ушел. Цепляясь за его мглистые остатки и бросая

взгляд на восточную часть затянутого тучами неба, где притаилась луна, Мельников, припадая к земле как гончая, всматривался в едва различимые отпечатки армейских ботинок. Шаг, ему необходимо определить длину шага неизвестного... Всё, шел он быстро, не таясь, словно опаздывал. Шел к базе. Один. Торопился на базу. Шел открыто.

И — неожиданная, однако не принесшая облегчения мысль: кто-то перестарался. Кто может открыто идти к базе? Только свой. Тот, кого там ждут. Неужели кто-то из своих перестарался? Не может быть. Батыя убили не по неосторожности, а хладнокровно. Удар был нанесен неожиданно, вокруг не видно следов борьбы, схватки. Батыя не сняли, как снимают часовых, — нападавший стоял к нему лицом и с ножом в руке. Хотя, возможно, очень быстро выхватил клинок из ножен. И он правша, нож держал обычным хватом, ударил слева направо и — под небольшим углом — снизу вверх. Изнутри. Наружу. «Спецназовский» удар. Отточенный до совершенства. Кто из салаг Литвинова владеет ножевым боем на таком высоком уровне? Никто. Только... капитан Шаров, окончивший факультет спецназа Каменец-Подольского военного училища, и все до одного, кто сейчас находился на базе.

Кто из восьми?

«Черт, кто из восьми?!» — Мельников дошел до того места, где длина шага неизвестного увеличилась: он уже бежал. К базе. Очень быстро. Перестарался и оттого напуган? Оттого он бежит? Но шаг его ровный и начался с обычного шага, только потом его темп ускорился и нигде не сократился: он ни разу не обернулся. Нет, никто не перестарался, иначе взял бы с ходу и не стал обременять себя сокрытием тела. Кто-то, обладая завидной выдержкой, хладнокровно расправился с Михаилом Рахмановым, спрятал его тело и, набирая обороты, побежал к базе. Как на доклад.

На доклад?

Бред!

Докладывать Упырю, что одного бойца из рейдовой группы Литвинова уже замочили? Или бежал каяться?

Мельников быстро возвратился к Ротвейлеру.

— Я не знаю, что здесь произошло, но у нас единственный вариант — искать ответы на базе. Подойдем к ней с той стороны, откуда нас не ждут — по своим обратным следам. Только олухи наступают на свои следы.

— И снова сделаем крюк? — покачал головой Антон, впрочем, соглашаясь со старшим товарищем. Другого выхода у них не было. Здесь происходили из ряда вон выходящие вещи, и прямая дорога к базе для двух разведчиков была закрыта на прочный замок. Она просматривалась дозорными, которым — вот сейчас — доверять было нельзя. Что случилось на базе — уму непостижимо, разведрасчет Упыря словно переродился, глотнув ядовитых паров, исходящих из сыроватого пола базы.

Дорога в ад. По ней прошел один человек, но вряд ли он сгинул. «Дорога в ад» Криса Ри; этой песней отчего-то всегда начинается концерт по заявкам Борского телевещания. Дорога в ад — мы исполним любую вашу заявку.

Разведчики включили рации, которыми пользовались внутри группы, на прием и, вслушиваясь в прерывистый шепот эфира, пошли ранее намеченным маршрутом — на юго-запад. Но еще дальше, чтобы в паре километров от разъезда

Немчанка повернуть и следовать едва ли не обратным маршрутом.

У них не было другого выхода. Они не по прямой, но всё же удалялись от того места, где ночную тишину прорезали автоматные очереди.

Предательский ветер, который дует в хвост вертолету, глушит шум ревущих двигателей и грохот лопастей уже на расстоянии полутора километров от наблюдателя. А разведчики находились от того места, где сейчас гибли молодые бойцы рейдовой группы, в пяти — расстоянии, с которого можно услышать лишь стрельбу очередями из пулеметов, минометов и орудий, а также артиллерийской батареи.

Сам того не зная, Батерский позаботился об этом, уведя свою рейдовую группу подальше от базы.

47

Наконец-то.

Дождались.

Дождались наконец-то.

«Вот сейчас он здорово меня проигнорировал». Капитан Шаров то ли мысленно похвалил командира группы спецназа, то ли выразил недовольство его поведением. Батерский, едва ли не переступив через контролера, прошел в центр лагеря и подозвал бойцов.

— Так, в кучу. Быстро! Времени нет. — Он выругался и, сказав своему заместителю Голубцу «я сейчас», направился к капитану.

Нервишки сдают. Что, интересно, у него случилось?

Батерский опустился рядом с Шаровым и громко, словно обращался к невидимым зрителям, наблюдавшим за этой мизансценой, сказал:

— Всё, товарищ капитан, задание выполнено. Прапорщик Седов взят в плен, остальные диверсанты уничтожены. Потери группы — один человек: Батый. — Батерский повел шеей и поморщился: — Пиебалгс, сука! Чуть шею мне не сломал.

С той стороны, откуда появился сержант, раздались быстрые шаги. Капитан ничего не смог сделать, он ничего не знал и не понимал. Сомневался ли в чем-нибудь? Наверное. Но его сомнения были смутными и вертелись лишь вокруг характера и порой странного поведения сержанта Литвинова. Если он и подозревал его в чем-то, то подозрения остались в полку, в его кабинете, остались там в виде раскаявшегося лица снайпера: «Извелся вконец», что было сущей истиной.

Правда, потом подозрения переехали в кабинет Ерошенко, который занял полковник Артемов, но и там они растворились под воздействием мягкого баритона московского гостя: «Ничего страшного. Проверим — отпустим».

А здесь, и вообще в целом, подозрения назывались по-другому, мирно: размышления. Размышления контролера группы, чья миссия его же и убаюкивала.

Когда Андрей Шаров повернул голову на шум, Батерский сильно ударил его ребром ладони в шею — как когда-то Сашку Литвинова — и тут же повалился на ротного, словно закрывая его от пуль, которые вспарывали прохладный воздух и горячие тела сбившихся в кучу молодых спецназовцев.

«Хорошая штука». Батерский подержал на ладони трофейный пистолет Андрея Шарова и даже прочел при свете луны, обещавшей теплую безветренную погоду на завтра, надпись: «19 августа 1913 г. Англ. заказъ».

Боевики не стали раздевать убитых спецназовцев — для предстоящего маскарада-рисовки под вертолетом будет достаточно тех, кто позаимствовал униформу у убитых спецов прапорщика Седова. Трупы оттащили в кусты; они так и остались лежать с вытянутыми за голову руками, брошенные, никому не нужные, как на помойной окраине какого-нибудь чеченского «юрта». Боевики забрали лишь автоматы и ножи; ни жетонов, ни православных крестиков на телах спецназовцев не было: перед рейдом они сдали их старшине роты.