Если завтра наступит не завтра...
Шрифт:
– Вот! Ручка не пишет, а блокнот я вообще не нашла, - выдала запыхавшаяся Ленка и заграбастала мою чашку кофе, попутно увенчав ее шапкой сливок из баллона.
Она всегда была страшной сладкоежкой. Даже в детстве, когда еще живы были наши бабушки и мы все жили в этой самой квартире, наш сосед, Геннадий Архипович, работник тогдашнего госзаказа, приносил в подарок нам большие корзины битком набитые конфетами и шоколадом. Таким незамысловатым образом он пытался охмурить мою бабушку и показать, как он заботится и балует ее единственную внучку, да и какая женщина не любит сладкого. Но он страшно ошибался, потому что
Позже когда Архип Геннадьевич, которого мы между собой называли Ваген Шоколаген, понял всю несостоятельность своих притязаний, он перестал делать скабрезные комплименты моей бабушке, но по привычке продолжил приносить нам сладкие подарки и с грустью, достойной покинутого спаниеля, смотрел в след изящной фигуре моей бабки.
– Давай придумывать, - выглянув из чашки, сказала Ленка и продемонстрировала мне залихватские усы из взбитых сливок.
– Интерфейс умой сначала, засохнет - поцарапаешься, - беззлобно фыркнула я и потянулась за очередной порцией кофе.
Глава 2
Придумать пожелания, которые в корне перевернули бы наши незатейливые, но вполне себе устоявшиеся жизни оказалось делом не простым. Вот как всегда, сначала казалось щелкни пальцами и сразу посыпятся на тебя, как из рога изобилия все "хочу", которыми переполнено было наше небогатое существование. Любая витрина, любой журнал, куча телевизионной продукции, буквально кричали о том, чего бы нам хотелось, и чего у нас отродясь не было, на деле же, у нас было многое. И это многое меня вполне устраивало.
Тогда я решила подойти к вопросу с другой стороны, и написать то, от чего бы мне хотелось избавиться.
А вот тут, как говориться, поле было непаханым, что яблоку негде упасть. В первую очередь я решила избавиться от плохих привычек, в перечень которых входили утренняя нетерпимость к ближнему, редкое, но все же курение, и нездоровое пристрастие к деятельному разглядыванию мелких дефектов на коже лица. Также были упомянуты старый медный таз, соседка сверху и мой шеф. В заключении анафеме были подвергнуты комары, выхлопные газы и глобальное похолодание.
Управившись таким образом с основными проблемами в своей жизни, я взглянула на Ленку, которая, высунув кончик языка (она всегда так делала в моменты сильного напряжения), усердно строчила все свои претензии к жизни.
В конце концов и ее поток проблем иссяк и мы с удивлением уставились на гору мелкопорванных обоев, возвышавшуюся посередине стола.
– Мда, я же говорю, надо что-то менять!
– озадаченно пробормотала Ленка.
– Тащи шапку, сейчас мадам Соня скажет тебе, чем сердце успокоится, - я сделала страшные глаза и посмотрела на Ленку сквозь челку, она прыснула от смеха, и опять умчалась вглубь коридора.
Вскоре там что-то загрохотало, послышались приглушенные Ленкины ругательства, а потом случился такой звук, что сомнений не оставалось, это свалился старый медный таз. Таз висел над ванной комнатойс незапамятных
– Упал! ОН упал! Долго целился и промахнулся!
– Влетела на кухню, припорошенная пылью и побелкой, счастливая Ленка.
– Так ему и надо, ироду. Только знаешь, что странно, из него ключ вывалился, видимо лежал там сто лет, к стенке прижатым, а я даже и не знаю, от чего он. Старый...
Ленка протянула мне ключ-бабочку, тусклый от времени и пыли, на головке которого красовалась аккуратная кованая змейка.
– Красивый ключик, жалко не золотой, но одно мое желание все же сбылось. Тазик- то тю-тю. Свалился родименький. А я его отдельно упомянула в своих бумажках, - я расплылась в довольной улыбке.
– Одной проблемой меньше, даже и выбирать не пришлось.
– Ну и как это по твоему должно перевернуть нашу жизнь?
– скептически поинтересовалась Ленка.
– А вот так, я не умру убитая старой ржавой миской! Жизнь прекрасна!
– продолжила улыбаться я.
– Медь не ржавеет, - проворчала Ленка и сгребла бумажную кучу со стола в, так вовремя оказавшийся под рукой, таз. Куча уместилась с трудом, вернее даже не уместилась, т.к. из нее выпорхнула одна бумажная полоска, и со снайперской точностью спикировала под буфет. Вооружившись веником и зачем-то спичками, мы вскоре выудили беглянку на свет Божий и прочитали на ней мои нехорошие пожелания медному тазу. Пожав плечами, я отложила в сторону неожиданно осуществившееся желание, хорошенько пошурудила в тазу рукой и вытащила еще один золотистый обрывок с корявой надписью на обороте. Ленка сделала тоже самое.
Мы одновременно перевернули доставшиеся нам бумажки и прочли то, что в корне изменило нашу жизнь.
На моей листке неровными буквами (Ленка никогда не могла, в отличии от меня, похвастаться каллиграфических почерком) было начертано: Убрать старый шкаф.
На Ленкиной обоине красным цветным карандашом ровные аккуратные буквы складывались в надпись: Поезжай на Баррикадную, забери Веру.
* Веру? Кто такая Вера?
– подняла на меня удивленные глаза Ленка.
* А я почем знаю. Это же ты написала.
* Я этого не писала, - открестилась от пожелания Ленка.
* Ага, еще скажи, что это я написала. И про шкаф тоже я. Он конечно не на своем месте стоит, я не спорю, можно было бы его и в угол задвинуть, чтоб не торчал прямо посреди стены, а там картинку какую-нибудь красивую повесить. Я бы с удовольствием картинку на его место выбрала, но все таки не до такой степени, чтобы жизнь моя от этого блестками посыпалась.
* Но я правда не писала, ни про Веру, ни про шкаф.
– продолжала настаиваться на своем Ленка.