Если завтра в поход…
Шрифт:
В январе 1941 г. дошла очередь до контрольной проверки «высшей инстанцией» печатной продукции журнала «Интернациональная литература». Руководство этого журнала, считавшегося традиционно антифашистским, в конкретных условиях советско-нацистского сближения сочло возможным сосредоточить внимание на воспроизведении на своих страницах позитивных откликов о советской литературе и искусстве, появлявшихся в германской периодике. Для решения данной задачи оно имело необходимые материалы (газеты, журналы и другие печатные издания), регулярно получаемые из Германии. В 1940 г. на страницах «Интернациональной литературы» стали появляться заметки об издании на немецком языке в Третьем рейхе произведений русской классической литературы, о постановках пьес дореволюционных драматургов, опер русских композиторов. В 1941 г. публикации такого рода были продолжены, причем наряду с ними печатались и материалы, естественно, предварительно прошедшие цензуру, собственно о культурной жизни в нацистской Германии. [557]
557
Интернациональная
Специальная комиссия УПА ЦК ВКП(б) в январе 1941 г., подвергавшая проверке печатную продукцию журнала «Интернациональная литература», в первую очередь обратила внимание на ее немецкоязычное издание. Выяснилось, что за 1940 г. в нем были помещены публикации 85 немецких и лишь 30 советских авторов, что вызвало порицание. Совершенно неуместным посчитали члены комиссии УПА появление в «Интернациональной литературе» информации о праздновании в Германии 500-летия изобретения европейского книгопечатания, у истоков которого стоял немецкий гуманист И. Гуттенберг.
Они также сочли издевательским заголовок, под которым вышел в свет в Германии сборник сатирических произведений М.М. Зощенко, П.С. Романова, В.Я. Шишкова, В.П. Катаева. Германские издатели назвали сборник: «Спи скорее, товарищ!». [558] По поводу названной книги писатель В.В. Вишневский отметил: «С отвращением прочел, что у Гитлера издаются Зощенко, Катаев, Шишков, П. Романов и пр. Выбирают по крупицам сатиру, прикрытое мрачное описание быта нашего…». [559] Самого Гитлера книга «Спи скорее, товарищ!» весьма развлекла. 28 апреля 1940 г. Геббельс отметил в дневнике, что читал фюреру «анекдоты» из этого издания. «Мы вместе очень смеялись», – констатировал министр пропаганды Третьего рейха. [560]
558
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 32. Л. 89, 107, 112; Д. 38. Л. 6.
559
РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 2076. Л. 75.
560
Военно-исторический журнал. 1994. N 6. С. 51.
4 июня 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об участии СССР в весенней Лейпцигской ярмарке 1941 г.. [561] Ход работы ярмарки, открывшейся 2 марта 1941 г., освещали корреспонденты советских газет, в том числе – писатель Е. Петров. [562]
В период строительства советского павильона немцы тщательно следили, чтобы не допустить популяризации СССР. Их беспокоил «идеологический отдел» – экспозиция советской книжной продукции и материалов из области кино. Даже портрет полководца А.В. Суворова, который было намечено поместить в центре советского павильона (это был кадр из одноименного фильма), пришелся не по нутру хозяевам ярмарки. [563]
561
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1025. Л. 3.
562
Филиппов И.Ф. Записки о «Третьем рейхе». М., 1966. С. 156-157.
563
Филиппов И.Ф. Записки о «Третьем рейхе». М., 1966. С. 159.
Нередко германская сторона прибегала к резким выступлениям против «пропагандистской деятельности» советских журналистов в Берлине. В Министерстве иностранных дел ежедневно, а в Министерстве пропаганды Германии – даже два раза в день проводились пресс-конференции для иностранных журналистов. На них присутствовали, в частности, представители Телеграфного Агентства СССР во главе с директором отделения ТАСС в Берлине И.Ф. Филипповым. Основную цель этих пресс-конференций нацисты видели в том, чтобы пресечь распространение через инкоровскую сеть нежелательной для них информации. По существу они стремились навязать иностранным журналистам свою версию происходивших событий, стараясь пресечь любую инициативу со стороны последних по распространению собственной, отличной от официальной, интерпретации происходившего. [564] Однако не всегда устроители этих пресс-конференций могли надежно контролировать сведения, исходившие из не подконтрольных германским властям источников. В подобных случаях возникали конфликты между устроителями встреч и иностранными, в частности, советскими журналистами.
564
Там же. С. 102-103; Документы внешней политики. 1940 – 22 июня 1941. Т. XXIII. В 2 кн. Кн. 2(2). М., 1998. Док. N 712.
Один из подобного рода инцидентов возник в октябре 1940 г. Германия официально объявила 12 октября о вводе своих воинских формирований в Румынию. Немцы через датскую прессу распространили версию, согласно которой Советское правительство было своевременно информировано об этом их шаге. 16 октября в «Сообщении ТАСС» утверждалось, что такого рода утверждения
565
Правда. 1940. 16 окт.
Представители Телеграфного Агентства Советского Союза на очередной пресс-конференции в Министерстве иностранных дел Германии предоставили своим зарубежным коллегам текст упомянутого опровержения на русском и немецком языках. Заведующий отделом прессы МИД Германии П. Шмидт в резкой форме осудил подобные действия советских корреспондентов. По этому поводу он заявил: «Мы не позволим заниматься здесь пропагандистской деятельностью».
Ответственные работники МИД Германии постоянно пикировались с корреспондентом ТАСС в Берлине И.Ф. Филипповым по поводу публикаций в советских газетах, «неблагоприятно отзывающихся об отдельных сторонах германской жизни». Филиппов, в свою очередь, предъявлял немецкому чиновнику опубликованные в германской прессе статьи антисоветской направленности. [566]
566
Филиппов И.Ф. Указ. соч. С. 119-122.
С осени 1940 г., когда взаимоотношения СССР с Германией стали осложняться, советская пропаганда все активнее стала использоваться в качестве орудия идеологического противоборства с немцами, хотя и приглушенного в условиях действия пакта о ненападении и договора о дружбе и границе. Например, 8 января 1941 г. читатели «Труда» обнаружили в газете перепечатанные из «Пост меридиеэм» (США) материалы Л. Фейхтвангера.
Они поступили в иностранный отдел «Труда» по звонку из секретариата Сталина. Сотрудники отдела были в замешательстве, ибо Фейхтвангер в условиях действия советско-германских договоренностей 1939 г. оказался в СССР в числе «нежелательных» авторов. В то время в Москве проходили переговоры, которые вел нарком внешней торговли А.И. Микоян и высокопоставленный чиновник МИД Третьего рейха К.Ю. Шнурре. Немцы пытались навязать советской стороне невыгодные условия соглашения. Тогда «наверху» решили «подбросить им горькую пилюлю». Публикация статей Л. Фейхтвангера в «Труде» вызвала ярость нацистского руководства. Немцы были вынуждены смягчить свои требования. И тогда советская сторона пошла на попятную. 9 января 1941 г. в «Труде» без объяснений прекратилась публикация статей Л. Фейхтвангера. [567]
567
Шейнис З.С. Указ. соч. N 1. С. 106.
В начале марта 1941 г. произошел новый инцидент, теперь уже между заведующим отделом печати МИД Германии П. Шмидтом и корреспондентами ТАСС в Берлине А.М. Лавровым и С.М. Кудрявцевым. Он был связан с официальной советской реакцией на ввод германских войск в Болгарию. 1 марта болгарский МИД сообщил Полномочному представителю Советского Союза, что правительство Болгарии дало согласие на введение немецких подразделений на территорию своей страны. В ответ 3 марта заместитель народного комиссара иностранных дел А.Я. Вышинский сделал заявление, из которого следовало, что в Москве крайне негативно отнеслись к этому шагу. В заявлении, в частности, подчеркивалось: «Советское правительство не может разделить мнение Болгарского правительства о правильности позиции последнего в данном вопросе…». [568]
568
Правда. 1941. 4 марта.
Примечательно, что ведомство Й. Геббельса никак не проявило своего отношения к данному официальному заявлению Кремля. 5 марта министр народного просвещения и пропаганды Третьего рейха записал в дневнике по этому поводу: «По-моему, взрыв негодования лишь на бумаге. На него мы никак не отреагируем». [569]
Однако негативная реакция германской стороны на официальное заявление Москвы все-таки не заставила себя ждать. 4 марта, до начала очередной пресс-конференции в МИД Германии в Берлине А.М. Лавров и С.М. Кудрявцев, имевшие всего лишь один экземпляр текста заявления А.Я. Вышинского, «отвечали на вопросы иностранных корреспондентов». Лавров и Кудрявцев стремились уточнить по имеющемуся в их распоряжении тексту «отдельные места этого сообщения». На другой день П. Шмидт вновь, как это уже имело место в октябре 1940 г., выступил «с угрозами» в адрес работников ТАСС. Посол СССР в Германии В.Г. Деканозов 8 марта заявил протест против подобных выступлений П. Шмидта, сделанных «повышенным тоном и в грубой форме». [570] 10 марта В.М. Молотов в беседе с Ф. фон Шуленбургом затронул эту животрепещущую тему. Молотов возмущенно заметил, что «угрозы в отношении представителей СССР не могут дать ничего хорошего и вообще такие угрозы не должны иметь места». Он подчеркнул также:
569
Цит. по: Агапов А.Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». М., 2002. С. 160.
570
Документы внешней политики. 1940 – 22 июня 1941. Кн. 2 (2). Док. N 712.