Если женщина хочет…
Шрифт:
— А, ну и отличненько. Как я выгляжу? Смогу произвести благоприятное впечатление в случае чего?
— Сможешь. Я вообще удивляюсь, насколько ты молода.
— Все достигается упражнениями и делается во имя святой цели — жить вечно и счастливо. Хорошо сказала, самой понравилось.
Людмила легкой походкой подошла к телефону-автомату. Прохожих на улице было мало, но один мужчина все-таки проводил жадным взглядом дамочку. И уже было ринулся спросить, который сейчас час, и даже поправил рукав, чтобы прикрыть часы, но Олег нажал на кнопку, тонированное стекло машины ушло
— Алло! Гена? Это Людмила, мы виделись сегодня на похоронах.
— Людмила, а нет ли около вас Эсфири?
Голос у Геннадия был надтреснутый, усталый, почти больной.
— Нет. А почему она…
— Она после похорон приехала домой, сказала, что ненавидит меня, и ушла. Перед этим звонила, я проверил последний телефон — это был ваш.
— Но я не дома, Гена, я живу сейчас у своего приятеля.
— А ключи от вашей квартиры вы Эсфири давали?
— Нет, не давала.
Людмила говорила твердо, она практически и не врала. Ключи она давала только Илье, а уж кому он их отдал после свидания с Эсфирью на ее квартире, догадаться было несложно.
— Гена, я звоню совершенно по другому поводу. Нам нужна ваша помощь. Вы знаете, что всем нам, сотрудникам библиотеки, угрожали?
— Да, конечно, я слышал.
— Так вот. Из квартиры Олега — это следователь, он ведет дело об убийстве Ильи — так вот, из его квартиры похитили девушку. Наверное, перепутали, подумали, что это Елена, а дома была Ольга, дочь Олега. Она ничего не знает, только вчера из Петербурга приехала, зуб лечить.
— Минутку, Людмила! Какой зуб? Какой Олег? И почему моя помощь, я же не стоматолог…
— Геннадий! Похитили девушку. По ошибке. Дочь следователя. А отвезли ее на завод, на типографский. Мы не знаем, как попасть внутрь, а вы же все-таки совладелец, если я ничего не путаю.
— Совладелец. Но я там был от силы три раза и то год назад.
— Да? Ну тогда извините…
— Подождите, Людмила. Я сейчас подъеду, на месте разберемся. Все равно дома оставаться не могу. Дети к бабушке вчера уехали, а я тут с ума схожу — куда Эсфирь в таком состоянии подалась? Вы точно не знаете, где она?
— Точно не знаю.
— Ладно, я через двадцать минут буду, не начинайте заварушку без меня.
Людмила вернулась в машину, весело посмотрела на Олега.
— Сейчас приедет. Должен помочь. Эсфирь от него сбежала.
— Как сбежала?
— Элементарно. Развернулась и ушла в чем есть. Столько лет он об нее ноги вытирал, а теперь она фыркнула и сбежала. Гена, судя по голосу, в шоке.
— Чего ты радуешься?
— А чего мне плакать? Дочь твою мы сейчас вызволим. Елену я пристроила в надежные руки, со мной рядом сидит мужчина, который мне нравится, а впереди нас ждут приключения.
— Да уж, перспектива у нас — зашибись. Людмил, а где ты деньги берешь на такую одежду, на машину?
— Ой, Олежек, дались тебе эти деньги! Я всю жизнь работаю. Раньше на сына почти все уходило, а теперь я одна, да и получаю две с половиной ставки. А машину мне сын купил. Летом приехал погостить, мы на рынок за картошкой пошли. Картошку
Подвел меня к автомобильному ряду, там штук двадцать на продажу стояло. От «копейки» до «мерса» выбор. Какая, говорит, мам, тебе из этих машин больше всего нравится? Только честно? Я честно на эту вот показала, думаю, если уж шутить, то шутить до конца. А Боря вместе с продавцом — тот его одноклассником оказался — прямо от хохота согнулись. Я, говорит, именно эту и купил тебе.
Ты знаешь, Олежек, я два дня от радости плакала. Не потому, что сын таких денег не пожалел, отвалил за машину по полной, а потому, что обо мне позаботился, да еще точно знал, какая мне на душу ляжет. Я ему потом, конечно, немного денег вернула.
— Н-да, хорошо, когда родственники обеспечены. Я вот думаю, что этот Гена сделать сможет?
— О, Гена — личность легендарная. Я удивляюсь, почему он до сих пор не мэр Городка или президент чего-нибудь покрупнее. Характер у него железобетонный, а терпения и выдержки хватит на отряд миссионеров, которых попросили в Африке кормить с ложки все обезвоженное за двухгодичную засуху племя. Серьезно, не улыбайся.
— Людмил, ты такая взбудораженная. Может, ты за руль не совсем в приличном виде села?
— Если ты насчет выпивки, то я сегодня пила очень мало и давно, а если насчет того, что я нервничаю и очень тебя хочу, то, может быть, кому-то это покажется неприличным, а мне в самый раз…
Олег улыбнулся и даже потянулся было обнять женщину, но она сделала лицо старой девы, преподающей в школе математику, и продолжала рассказывать:
— Гена два года назад попал под проценты. Начался сумасшедший прессинг. Эсфирь и дети жили в библиотеке с выписанными для охраны двумя милиционерами, соратник по бизнесу сначала психовал, потом порезал себе вены, правда, спасли. А Гена каждый день ходил на работу, сидел с девяти до шести, после шести ездил к поставщикам, поил их до полусмерти. Утром опять без опоздания приходил на работу. При этом с ним постоянно находился какой-нибудь урод-надсмотрщик, который ел и пил за его счет, смотрел, чтобы он не сбежал, и постоянно капал на мозги по поводу долга.
Гена пробил несколько выгодных контрактов, отдал долги, заключил с крышей новое соглашение и стал в два раза богаче. При этом он ни разу даже голоса на подчиненных не повысил и никуда не опоздал…
Олег про Геннадия не знал, но был наслышан. Город небольшой, о ярких, необычных и уж тем более богатых людях знают все. Что-то он еще слышал насчет мужа Эсфири… только забыл.
Напротив ворот завода остановился автомобиль, идентифицировать который Олег затруднился бы. Для джипа машина была слишком большой, для микроавтобуса маловата и постав высоковат.