Если женщина хочет…
Шрифт:
Убитая горем мать на общие разговоры реагировала слабо. Иногда она поднимала глаза, оглядывая собравшихся, и Людмиле становилось страшно от этого взгляда. Тяжелая ненависть, смертельная. Это не мелкий завистник Женечка с дрожащим от беспомощной ненависти голосом, это сильная женщина, у которой осталась одна в жизни цель — месть.
Людмила села рядом с Валентиной, налила две рюмки, одну протянула ей. На старой руке блеснуло единственное бриллиантовое кольцо. Общий вес пятнадцати камней составлял шесть каратов. Кольцо на фоне черной
— Тому, кто найдет убийцу, отдам, — обронила Валентина, перехватив взгляд Людмилы.
Людмила намеренно пропустила мимо ушей эти слова, сказанные тихо и без вызова.
— Валентина Геннадьевна, я с вами насчет Елены хотела поговорить.
На застывшем лице мелькнуло какое-то подобие жизни.
— Где она?
— Вы знаете, что всем работающим в библиотеке угрожали? — вопросом на вопрос ответила Людмила.
— Знаю. Но это несерьезно. Было бы серьезно, из вас уже все сведения выбили бы.
— Может быть. А может, у тех, кто ищет порошок, другая версия появилась и они только на время от нас отстали… Ленку жалко, она же на шестом месяце. Летом уже с внуком вас, Валентина Геннадьевна, поздравить можно будет.
Валентина прикрыла глаза.
— Что ей нужно?
— Ей? Здоровья. Она хочет вовремя родить нормального ребенка. Конечно, если что случится, для нее это будет огромная трагедия. Но ведь молодость… она быстро придет в себя. Пройдет пара лет, Елена оклемается, найдет другого мужчину, родит себе другого ребенка. А вот вы останетесь без внука. У вас второй возможности нет и никогда не будет.
Людмила наблюдала за Валентиной. Эта женщина ее всегда пугала.
— Не будет… Сына уже нет.
Валентина Геннадьевна встала, взяла за горлышко нераспечатанную бутылку водки, взвесила ее, как гранату перед броском, и с размаху ударила по тарелке перед собой.
На звон разбившейся с грохотом посуды оглянулись все за столом, вернулись курящие из коридора, вбежал охранник.
Валентина продолжала колотить по тарелкам и салатницам горлышком разбитой бутылки. С руки потекла кровь, разбрызгиваясь вместе с разлетавшейся с блюд едой. Никто не осмелился подойти и успокоить пожилую женщину — ее крутой нрав был всем известен. Через минуту она выронила осколки, села, схватилась за пораненную руку и заплакала, молча сглатывая слезы. Людмила обняла Валентину, и та, уткнувшись ей в грудь, затихла.
Истерика продолжалась минут пять; гости сидели молча, оцепенев. Как только Валентина замолкла, за столом оживились, заговорили. Вспоминали наперебой, женщины причитали: мол, поплакала, теперь легче будет, с кухни принесли стакан с валокордином, Егор достал из кармана пиджака упаковку тазепама.
Руку быстро и умело перевязал охранник. Валентина извинилась перед гостями, и поминки пошли своим чередом. Через двадцать минут она наклонилась к Людмиле:
— Не могу больше. Пойдем, позвоним Елене, ей тоже надо было на поминках быть.
— Не получится. Олег…
— Поехали. Я Елену на даче поселю и охранника дам. Илья говорил, у нее в семье напряги?
— Да. С отчимом и матерью конфликт.
— Ну поехали, чего тут сидеть. Илью уже не вернешь, надо наследника спасать.
Валентина Геннадьевна и Людмила ушли с поминок не прощаясь. Егор попытался с ними заговорить, но Людмила оттолкнула его, бросив на ходу:
— Помог сыну погибнуть, сволочь. Говорила тебе, не лезь туда, где ничего не понимаешь.
Валентина ее слов не услышала, а Егор сел обратно на свое место и заплакал, уткнувшись лицом в ладони.
До дома Олега доехали за пять минут. Охранник вел машину быстро, сноровисто, не нарушив ни одного правила движения.
Елена смотрела телевизор со стаканом томатного сока в руках. Повернувшись на скрип открываемой двери, она замерла, потом вгляделась в лицо Валентины, встала, подошла ближе, и женщины обнялись. Елена тонко заголосила:
— Как же я теперь, я совсем одинокая стала!
Вслед ей заплакала Валентина Геннадьевна, за ними заревела и Людмила.
Охранник потоптался в дверях и тихо ушел на кухню.
Валентина Геннадьевна долго рассиживаться не стала, велела Елене собраться и попросила Людмилу проводить их до загородного дома.
Ольга. День
Сидеть в скверике на свежем воздухе в середине марта месяца, конечно, полезно, но холодно. Ветерок Ольга чувствовала щекой. Через час стало скучно смотреть на собачников и пенсионеров. От гомона детишек, ковыряющих лопатками раскисший снег, заныла голова, а ревнивые взгляды мамаш, следящих, не обидел ли кто их чад, раздражали.
Еще час ушел на медленный проход вокруг дома по знакомым улицам, но настроение не улучшилось. Идти, прикрывая безобразно перекошенное флюсом лицо, и бояться встретить школьных знакомых — удовольствие ниже среднего.
Если рабочие так же активно работают, как с утра, то за это время они должны были навесить двери не только в двух комнатах, но и в ванной, да еще и у соседей по лестничной клетке.
Ольга остановилась перед своим подъездом, задрала голову. Отвратительного звука дрели слышно не было. Надо идти.
В квартире царила семейная идиллия. Мама потчевала отчима украинским борщом насыщенного свекольного цвета и жареной курочкой. На вошедшую Ольгу оба посмотрели с недоумением — видимо, успели забыть, что она приехала. Мама, правда, тут же заулыбалась и приглашающе замахала красивой рукой.
— Мой быстрее руки, все остынет.
Ольга сморщилась, представив горячий борщ во рту. Вид чавкающего отчима в домашней растянутой майке тоже аппетита не вызывал. За три года он прибавил килограммов пятнадцать.