Если женщина просит
Шрифт:
– А еще он говорил, не знаю ли я случаем, где ты можешь быть. Уж очень он хочет засвидетельствовать тебе свое почтение. Я сказал, что знаю.
Аня вздрогнула.
– Я сказал, что знаю, – повторил Алексей. – У себя дома. И что я не видел тебя с тех пор, как нас милостиво выпроводили из барских хором. Тогда, когда… помнишь?
При этом воспоминании выразительное лицо Каледина исказилось неприкрытой ненавистью.
Аня ничего не сказала: конечно, она все помнила. И то, как Тигран ударил ее и разбил губу.
– Зачем он все это тебе рассказывал? – тихо спросила Аня.
– Значит, не веришь? – напружинился Алексей.
– Я уже сказала, что верю. Но зачем он говорил тебе это?
Алексей пожал плечами:
– Ну, во-первых, пьяный был. Похвастался старому знакомому. – Его точеное лицо страдальчески передернулось от отвращения. – А во-вторых, возможно, он думал, что через меня можно выйти на тебя. Что все-таки я знаю, где ты. Да не «возможно», я уверен в том, что он так думал! Теперь уверен…
– Почему?
– Да хотя бы потому, что за мной был «хвост»! – проговорил он. – Потому что меня вели от самой гостиницы, где я живу, до бабушкиной квартиры. Хорошо еще, что у бабушки в паспорте ее девичья фамилия, а не Каледина. А то по этой генеральской фамилии мигом бы раскопали, что к чему.
– А с девичьей?
– А с девичьей они еще помучаются. Но все равно не сегодня-завтра будут знать уже не дом, как сегодня, а подъезд и номер квартиры! Да что я тебе говорю, сама посмотри.
Алексей подвел Аню к кухонному окну и показал на стоявшую возле гаражей напротив дома вишневую «десятку», номер которой был стыдливо задернут пологом полувысохшей грязи.
Стекла в машине были тонированные, но в тот момент, когда Алексей показывал ее Ане, передняя дверца со стороны водителя приоткрылась, и оттуда высунулась чернявая башка. Башка определенно принадлежала выходцу с гор Кавказа. Она покрутилась во все стороны, прицокнула языком на прошедшую мимо девушку, а потом вскинула черные очи вверх.
Аня вздрогнула и отпрянула от окна.
– Вот-вот, – прокомментировал Алексей. – Этот чурка, да там с ним этих чурок, наверно, целая поленница… вот они-то меня и вели. Я на такси ехал. Правда, я их заметил и удачно оторвался, они только дом засекли, а в какой из трех подъездов я вошел, не успели определить, скоты. Не зря же я в армии учился, как таким чуркам мозги сначала морочить, а потом и вовсе вышибать, – закончил он с нехорошей улыбкой.
Аня поплотнее задернула бабкин халат, зябко поежившись, а потом спросила:
– Это ты поэтому у Евдокии Иванны спрашивал, куда она идет?
– Ну да. Зачем ее подставлять? Вдруг
– Что же теперь делать? – спросила Аня.
– Что-что? Сваливать! Они рано или поздно докопаются, что к чему. Вечером пойдем, когда стемнеет. Только, конечно, не к Дамиру.
– А куда?
– Увидишь, – хитро сказал Алексей.
Аня повела глазами вокруг себя и вдруг с лихорадочной быстротой, проглатывая слоги, выговорила:
– Алешка, а что ты сделал с моей одеждой? Выкинул, говоришь?
– Да. Отнес на соседнюю мусорку, чтоб не светить нашу. Да и нечего тебе в этой одежде рассекать. Спалишься еще на ней.
– Конспиратор! – выдохнула Аня. – А по карманам не догадался посмотреть?
– Догадался. Все, что там было, выложил. Интересный у тебя дамский набор.
– Где… это? – Аня вскочила так резко, что едва не опрокинула табуретку. Даже довольно резкая боль в ноге не отрезвила ее. – Где?
– Да там, в комнате, – сказал Алексей. – Пойдем.
«Дамский набор» Ани, извлеченный Алексеем из ее карманов, включал в себя расческу, ключи от ее квартиры и маленькую косметичку в виде сигаретной пачки – единственное, что она взяла из сумочки, оставленной на квартире у Лени Никифорова, двести с копейками рублей, скомканную полоску бумаги, перепачканную чем-то бурым. Возможно, губной помадой своеобразного оттенка.
И все.
Ни органайзера, ни пистолета, ни сотового телефона Кати Вайсберг не было.
Впрочем, пистолета быть не могло: Аня вспомнила, что уронила его в лужу у того подъезда, где убила Кирика. Пистолет этот, наверное, уже засосало грязью.
Телефон-то – черт с ним. А вот органайзер Юрки Кислова…
– А больше – ничего? Больше ничего не было? – с отчаянно громыхающим сердцем спросила она.
– Нет. Ты что, думаешь, что я что-то от тебя…
– Да нет, что ты, Алешка! Просто у меня была еще одна вещь. Важная. Ты спроси у бабушки и у этой… подруги ее. Ильиничны. Может, они подобрали, а потом забыли. Память же у них, ты сам говорил, – плохая.
– Какая вещь? – отрывисто спросил Алексей.
– Органайзер. Органайзер такой, светло-коричневый, кожаный. Толстый… его сложно потерять.
– Светло-коричневый? Светло-коричневый как раз просто потерять. На листву упадет – в двух метрах не заметишь, мимо пройдешь. Ладно, спрошу у бабки. Вернется – и спрошу.
Аня взяла в руки бумажку, которая тоже входила в пресловутый «дамский набор». Пальцы ее дрогнули и едва не выпустили этот клочок бумаги, перемазанный в буром, потому что она вспомнила, что именно это взяла из руки мертвого Кирика. Значит, важная бумажка, если он вытащил ее и хотел уничтожить, будучи под дулом пистолета.