Если
Шрифт:
Солнце светило на мою кожу, и казалось, что жизнь наполняла меня силами. Недели назад солнце казалось раздражающим фактором, напоминающим, как хорошо я должен себя чувствовать. Ничего не может быть хуже осознания, как хорошо что-то может ощущаться, особенно если ты это не чувствуешь.
В этот раз я держался подальше от 5-ой улицы.
Ребенок кричал, не истерил, а просто испытывал голосовые связки визгом, как любят малыши. Взрыв белого взорвался и так же быстро исчез.
Я прошел дальше, минуя строительную бригаду. От стука молотка перед глазами
Моя синестезия возвращалась в полной мере, больше ничем не сдерживаемая. Дерьмо, я думал, Бёрд светилась прежде, но теперь она была не от мира сего. Я предполагал, что другим будет трудно понять, кто не видел вещи так, как я. Представьте, что ваш любимый человек светится как небесное существо. Вот так было со мной в отношении Бёрд. Но это не ослепляло, она была мягкой и сияющей. Это успокаивало. Ее аура каким-то образом сменила цвет от лавандового до мятно-зеленого, а потом до цвета щербета с золотистым отливом. Я никогда не уставал от нее.
Мне никогда не надоедало смотреть на совершенство ее красоты: на ее рот и розовые губы. На крошечные веснушки, которые покрывали ее нос и щеки, и немного рассыпались на подбородке и лбу. На ее волосы цвета тлеющих углей. Пышные, дикие, крупные завитки, из-за которых она казалась еще более женственной в моих глазах. Ее кожа — сливочная, практически бледная, когда она долго не была на солнце, но она становилась похожей на карамель, когда Бёрд позволяла себе наслаждаться солнечными лучами. Ее упругое с мышцами тело было мягким на ощупь.
Собака залаяла. Красные треугольники.
Возвращение синестезии было равносильно встрече со старым другом. С таким другом, с которым вы сразу же ладите, неважно, сколько времени были порознь. Никакой неловкости в общении. Нет необходимости менять свой ритм жизни. Как будто вы никогда не расставались.
Сегодня утром впервые за некоторое время у нас с Бёрд был секс. Мое желание было снижено из-за болезни, а она не хотела заразиться. Она, очевидно, не понимала, что я не был заразным. Я планировал, наконец, все ей рассказать, но хотел быть в здравом рассудке. Не стоит находиться в депрессии, когда хотите поделиться такими важными новостями.
Секс с Бёрд — это как окунуться в теплую радугу. Я видел цвета, как и всегда, когда мы занимались любовью или трахались, но сейчас они были металлическими как ртуть. Мне казалось, что я купался в них, из меня исходили разнообразные цвета, на которые она меня вдохновляла. Сладкий и кисловатый вкус завладели моими вкусовыми рецепторами, когда мы нежно толкались навстречу друг другу. Низкие стоны. Мягкие вздохи. Нежные касания. Когда было жестко, ее поцелуи ощущались другими. Вкус ее рта всегда был одинаковым, но когда я был изголодавшимся, когда я тянул, стонал, рычал, хватал, кусал... я ощущал плоть. Как будто тончайший сухой стейк из выдержанной говядины. Вы когда-нибудь тосковали по стейку, когда ничего не удовлетворяло вас кроме куска мяса с розовым соском вокруг него. Этот первый кусочек, это облегчение, которое наполняет вас интенсивной животной
Ничто не сравниться с тем, каково быть внутри нее. Ничто.
Я вошел в кофейню, где должен был встретиться с Бёрд после ее занятия, пройдя окольным путем.
Сел за стол, наблюдая за толпой вокруг себя. Я привык быть окруженным людьми, которые жили под брезентом, хранили свое имущество в тележках и засовывали себе в руки иглы средь бела дня. Но сейчас около меня стоял бизнесмен, который разговаривал по телефону, стоя в очереди и смотря на доску с меню, женщина, одетая в дизайнерские тренировочные штаны, которая кормила свою дочь куском торта, пара человек моего возраста, придумывающие какой-то «революционный» бизнес-план. Последнее заставило меня почувствовать себя настоящим победителем. Я просто пытался справиться с собой, чтобы нормально функционировать каждый день, а они пытались завоевать весь мир.
Своим боковым зрением я увидел, что мне машут, и отвлекся от наблюдения за людьми. Бёрд стояла на цыпочках, и ее сексуальный живот виднелся в нижней части ее обрезанной футболки. Ее длинные ноги были облачены в черный спандекс. С тех пор как я впервые увидел ее, я стал большим фанатом этого материла. Ее тело было создано для спандекса.
— Привет! — сказала она радостно, запечатлев поцелуй на моих губах. — Ты сегодня хорошо выглядишь. Я так рада, что ты, наконец, чувствуешь себя лучше.
— Да, сегодня у меня была долгая прогулка. Моя энергия вернулась.
— Можешь не рассказывать! —подмигнула она. — Уверен, что все еще не хочешь обратиться к доктору? Ты так долго болел.
— Сейчас мне лучше, поэтому это бессмысленно.
—Мужчины, —фыркнула она. — Я просто боюсь, что у тебя может быть мононуклеоз. Усталость и все такое. — Она наклонилась и прошептала: — И, если это так, я боюсь, потому что не могу отказать твоему утреннему желанию секса.
— Это не мононуклеоз. Не переживай, — сказал я ободряюще.
Маленькая девочка с крошками от торта по всему лицу подбежала к Бёрд и положила руки ей на колени. Я подумал, что она ее ученица или что-то подобное.
— Ооо, привет, малышка, — сказала Бёрд нежно, когда наклонилась, чтобы их глаза были на одном уровне.
— Фто это? — сказала маленькая девочка, указывая своим пухлым пальчиком на одну сторону лица Бёрд. Я наблюдал, как яркость в улыбке Бёрд исчезла. Этот маленький вопрос вызвал глубокую печаль, этот маленький пальчик закручивался и сверлил внутри глубокой раны.
— О боже мой, извините, я не знаю, что вселилось в нее. Пойдем, Эппл! — сказала ее мама «Дизайнерские Штанишки».
— Нет, все хорошо. Уверена, я бы спросила то же самое в ее возрасте. — Бёрд натянула свою милую фальшивую улыбку. Она снова вернула свое внимание к девочке.
— Когда я была маленькой девочкой, кое-кто сделал мне бо-бо.
Маленькая девочка надула губы и поцеловала свои пухлые пальчики, затем приложила их к лицу Бёрд, как будто исцеляла. Глаза Бёрд засверкали от слез.