Если
Шрифт:
— Пастор и мама начали искать меня, и она нашла меня не слишком поздно, блуждающей по тихому тротуару. Всю в крови. По-видимому, я даже не плакала. Мое лицо изуродовали. Я не помню ничего.
Она рассказывала мне историю своих шрамов.
Мое сочувствие быстро превратилось в гнев, так же как в ту ночь, когда эти куски дерьма пытались изнасиловать ее в переулке, я видел острые формы, напоминающие битое стекло. Я чувствовал на вкус что-то кислое. Я хотел вернуться во времени и причинить боль мерзавцу, который причинил боль Бёрд.
— Они нашли того, кто это сделал?
— Нет.
Я покачал
Мы заключили сделку, и я знал, что в конце концов время настанет. Если я собирался быть прежним Эшем, я должен помнить о нем и той боли, что он испытал.
— Как ты знаешь, мою сестру звали Сара. Она была на четыре года младше меня. Она умерла в автомобильной аварии и эм... — я перестал говорить, потому что в моем горле образовался комок размером с кулак. — Я больше не был прежним.
Бёрд перестала игриво чертить вихри пальцами. Она положила ладонь мне на грудь и нежно гладила.
— Почему? — спросила она нежно.
— Я был за рулем, — произнес я, едва в состоянии связать слова вместе. — На ее месте должен был быть я.
— Нет. Это не так. — Тон Бёрд был на удивление решительным. — Как это случилось?
— Грузовой автомобиль врезался в нас, мы потеряли управление, перевернулись и рухнули в ручей. — Я сделал глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание. — Ей было только пятнадцать. Ребенок.
— Это был несчастный случай. Ты не можешь винить себя.
— Но я виноват, и я не могу заставить чувство вины исчезнуть. Я ушел из дома, потому что не мог просыпаться каждый день и быть свидетелем того беспорядка, который создал. И я просто хотел все забыть.
— Эш, из того, что я слышала, у тебя прекрасная семья, и уверена, они скучают по тебе. Уверена, они не винят тебя.
— Но я виню себя.
— Ты не виноват.
Но Бёрд не понимала, что меня нужно винить. Я сделал больно всем, кого любил: моей сестре, Миллеру, маме и папе. Я даже не мог больше смотреть им в глаза. Я думал только о том, что каким-то образом испорчу жизнь Бёрд, потому что я был настолько сломлен, насколько она даже не понимала. Тем не менее, я боялся потерять ее и не знал, как сказать ей. Я собирался сделать этой ночью, но когда она посмотрела на меня, напуганная тем, какие плохие новости я мог принести, я почувствовал к ней только любовь. Я знал, что она для меня на первом месте во всем. Я никому не позволю ранить ее, включая себя. Вместо этого я решил признаться ей в любви. Потому что это было правдой, и потому что она была причиной, почему я хотел жить.
Этой ночью я раскрыл ей кое-какую правду, но сохранил одну самую важную.
Я кивнул, но слезы, скользящие по моим щекам, отражали реальность. Я обвинял себя. Я всегда буду это делать.
22 глава
Бёрд
—
— Немного, — призналась я.
— Ты надерешь им задницы.
— Ты же знаешь, в первый день всегда страшно, — сказала я. — И там будет Алана.
— Она выбрала тебя. Она тебя полюбит.
Я вздохнула и покрутила шею, пытаясь освободить нервную энергию, которая нарастала в моих мышцах.
— Знаю-знаю. Все будет хорошо, — сказала я.
Я знала, что обладала талантом, но это был мой первый крупный проект, и я очень волновалась, что буду выглядеть любителем. Мне просто нужно начать, и затем все будет в порядке.
Мы прибыли раньше других танцоров, так как Джордан был ответственным. Пока он болтал с другим помощником, я пошла к станку, чтобы разогреться. Пока я молча оттачивала движения, начали подходить другие танцоры. Нервозность начала стихать. Но вдруг, словно какое-то испытание силы духа, после того как я уже разболталась и была представлена своим новым коллегам, в дверь вошло смутно знакомое лицо. Я изучала ее черты лица, пытаясь понять, кто это, когда меня осенило — она была одной из стайки танцовщиц, которые насмехались надо мной в уборной несколько недель назад. Нервозность, которая начала утихать, возродилась с новой силой, когда я пыталась бороться с этой болезненной ситуацией.
Как только я ее узнала, наши взгляды встретились, и я наблюдала, как ее ликующая улыбка превратилась в хмурое выражение, с которым она отчаянно пыталась бороться. Я сразу же начала обдумывать, как выйти из этой ситуации. Должна ли я противостоять ей и заставить чувствовать себя ужасно? Должна ли рассказать Джордану и поставить ультиматум, чтобы ее уволили? Если я расскажу Джордану о том, что она сделала, как обидела меня, то у него сразу сработает инстинкт защитника. Он подергает за ниточки и добьется ее увольнения. Но это была не я. Мысли о мести не так уж плохи, но я не из тех, кто причиняет боль. Это ужасно.
Поэтому я знала, что не буду искать мести. Но мне нужно было пару мгновений, чтобы взять себя в руки, поэтому я направилась в уборную. История повторялась, и дверь уборной открылась, когда я заканчивала со своими делами. На этот раз это не была группа хихикающих девушек, раздавались только одинокие шаги. Мне даже не нужно было проверять, кто это. Я почувствовала.
На этот раз я торжествовала. Я не была маленькой. Не хотела исчезнуть. Я вышла из кабинки, и там стояла она, притворяясь, что проверяет себя в зеркале. У меня был соблазн отметить все ее недостатки, слабая попытка сравнять счет, но я отказалась от этого желания. Она повернулась о мне, когда я встала у раковины слева от нее.
— Привет, — сказала она весело.
— Привет, — сказала я спокойно.
Мы продолжили стоять в тишине несколько секунд, но напряжение ее внутренней битвы заполнило воздух между нами.
— Я, эм... я не знаю, помнишь ли ты, но мы как-то были на совместном кастинге. Может, пару месяцев назад?
— Да, я очень хорошо это помню.
Ее плечи поникли, и она повернулась ко мне, прислонившись к стойке.
— Я, эм... боже... я переживаю об этом с того момента. Ты была в уборной, когда все говорили?